Арнольд Гессен - Жизнь поэта

Однажды Пушкин и Грибоедов встретились с М. И. Глинкою. Грибоедов напел молодому композитору мотив слышанной им грузинской песни. Грибоедов напевал мотив песни, Глинка разрабатывал тему на рояле, а Пушкин, заинтересовавшись, написал к ней слова широко популярного и сегодня романса:

Не пой, красавица, при мне

Ты песен Грузии печальной:

Напоминают мне оне

Другую жизнь и берег дальный.

Увы, напоминают мне

Твои жестокие напевы

И степь, и ночь, и при луне

Черты далекой, бедной девы!..

Я призрак милый, роковой,

Тебя увидев, забываю;

Но ты поешь - и предо мной

Его я вновь воображаю.

Не пой, красавица, при мне

Ты песен Грузии печальной:

Напоминают мне оне

Другую жизнь и берег дальный.

«Красавица», к которой обращался в этом стихотворении Пушкин, была Оленина, бравшая у Глинки уроки музыки и напевавшая привезенную Грибоедовым грузинскую песню, а «призрак милый, роковой» «далекой, бедной девы» - это было воспоминание об его «утаенной любви» к М. Н. Волконской, находившейся тогда с мужем-декабристом в далекой Сибири, на каторге. Ей Пушкин посвятил поэму «Полтава».

Вскоре Грибоедов выехал в Персию, и больше они не встретились. В январе 1829 года, во время тегеранской резни, тело Грибоедова было изрублено и изуродовано до неузнаваемости...

* * *

Едва закончилось тянувшееся три года дело о стихотворении «Андрей Шенье», как назревало новое - об авторстве «кощунственной» поэмы «Гавриилиада».

Пушкин получил в те дни письмо от находившегося в Пензе Вяземского и 1 сентября 1828 года ответил ему: «Благодарствуй за письмо - оно застало меня посреди хлопот и неприятностей всякого рода... Ты зовешь меня в Пензу, а того и гляди, что я поеду далее.

Прямо, прямо на восток».

Список «Гавриилиады» дошел до высшего иерарха православной церкви, петербургского митрополита Серафима, в конце мая 1828 года. Он познакомил с поэмой царя.

Николай приказал посадить под арест штабс-капитана Митькова, у которого был найден список «Гавриилиады», и выяснить имя автора поэмы.

Пушкин решительно отказался от авторства ходившей под его именем поэмы и вынужден был предстать перед петербургским и кронштадтским главнокомандующим, председателем назначенной по делу комиссии графом П. А. Толстым. Граф ознакомил его с царским приказом: «Призвать Пушкина к себе и сказать ему моим именем, что, зная лично Пушкина, я его слову верю. Но желаю, чтобы он помог правительству открыть, кто мог сочинить подобную мерзость и обидеть Пушкина, выпуская оную под его именем».

Пушкин знал, что оскорбление церкви карается ссылкою в отдаленные места Сибири, и писал в стихотворении «Предчувствие»:

Снова тучи надо мною

Собралися в тишине;

Рок завистливый бедою

Угрожает снова мне...

Сохраню ль к судьбе презренье?

Понесу ль навстречу ей

Непреклонность и терпенье

Гордой юности моей?

Бурной жизнью утомленный,

Равнодушно бури жду:

Может быть, еще спасенный,

Снова пристань я найду...

Графу Толстому надлежало между тем дать ответ. И Пушкин был в тем большем затруднении, что царь взывал к его благородству. «Я его слову верю», - писал он. И Пушкин принял решение: написать царю личное письмо и признать в нем свое авторство «Гавриилиады». Будь что будет...

Так он и поступил. Содержание его письма к Николаю I не дошло до нас. Но царь получил в свои руки документ против Пушкина, который мог ему в будущем пригодиться...

И он «простил» Пушкина. Дело о «Гавриилиаде» приказал прекратить.

* * *

Наступило 19 октября.

Очутившись вечером среди товарищей и находясь в веселом, шутливом настроении, Пушкин написал своею рукою протокол лицейского собрания. Присутствующие были названы в протоколе своими лицейскими кличками, а все вместе «скотобратцами»: лицеисты нередко изображали друг друга в карикатурах с головами животных.

Под этим написанным Пушкиным протоколом все присутствовавшие собственноручно расписались. Каждый поставил свою фамилию и, в скобках, лицейские прозвища.

Сохранилась, между прочим, запись о том, во что обходилась такая встреча восьми ее участникам: ужин - 60 рублей, вино - 35, 3 фунта миндаля - 3 рубля 75 копеек, 3 фунта изюму - 3 рубля, 4 десятка бергамот - 3 рубля 20 копеек - всего 104 рубля 95 копеек...

В ту ночь, на 20 октября 1828 года, Пушкин уезжал в Малинники, Старинного уезда, Тверской губернии, в небольшое имение П. А. Осиповой. Он спешил, и написанный им протокол собрания закончил четверостишием:

Усердно помолившись богу,

Лицею прокричавура,

Прощайте, братцы: мне в дорогу,

А вам в постель уже пора.

Была уже глубокая ночь. У подъезда стояла запряженная тройка. Еще одна, другая здравица, и, распрощавшись с лицейскими однокашниками, Пушкин тронулся в путь.

* * *

В пятидесяти километрах от Торжка, в окрестностях Старицы, находилось несколько небольших помещичьих имений, названия которых встречаются в письмах Пушкина к жене и друзьям: Малинники, Берново, Павловское, Курово-Покровское, Прямухино, Грузины, Машуки.

Здесь переплелись родственными связями поколения людей пушкинского окружения: Прасковьи Александровны Осиповой, владелицы Тригорского, и детей ее от первого брака - многочисленных Вульфов; Полторацких, отца и дяди Анны Керн и самой Анны Петровны; Олениных, Бакуниных, декабристов Муравьевых...

Пушкин провел здесь две творческие осени в 1828 и 1829 годах. А. Н. Вульф, его приятель, вспоминал шутливый рефрен Пушкина:

Хоть малиной не корми,

Да в Малинники возьми...

И писал сестрам в Тригорское: «Приехал к нам в Старицу Пушкин, слава наших дней, поэт любимый небесами. Он принес в наше общество немного разнообразия. Его светлый блестящий ум очень приятен в обществе, особенно женском».

По временам Пушкин жил в Берново, Павловском и Курово-Покровском, у Полторацких и Вульфов.

* * *

Гостиница Пожарского в Торжке. Здесь А. С. Пушкин останавливался по пути из Петербурга в Москву.

В Малинниках Пушкина застала зима, и он писал:

Зима. Что делать нам в деревне? Я встречаю

Слугу, несущего мне утром чашку чаю,

Вопросами: тепло ль, утихла ли метель?

Пороша есть иль нет? и можно ли постель

Покинуть для седла, иль лучше до обеда

Возиться с старыми журналами соседа?

Соседей было много, и Пушкин пользовался их библиотеками, брал книги, журналы. У них он мог найти журналы «Музу» и «Детское чтение для сердца и разума» и прочитать в одном из них переведенную на русский язык статью из английского журнала «London magazine» о ядовитом дереве рода крапивных, анчаре, растущем в Ост-Индии и на Малайских островах.