Бенгт Даниельссон - Гоген в Полинезии

совершенствование порта и реконструкцию улиц Папеэте 195. Словом, реформа губернатора

Галле была не такой уж антидемократической, как может показаться на первый взгляд, и

нет сомнения, что он и впрямь хотел устранить вопиющую несправедливость.

Из одиннадцати депутатов от католической партии шесть представляли те архипелаги,

которые по декрету лишались избирательного права. На Таити и Моореа исстари прочно

стояли протестанты, так как здесь протестантские миссионеры успели обратить туземцев

в свою веру задолго до того, как острова стали французской колонией. И когда 19 ноября

1899 года состоялись новые выборы, исход был предрешен. В генеральный совет прошло

всего четыре католика (все от Папеэте) и семь протестантов 196. Большинство

представителей, назначенных Галле, тоже оказались протестантами. Карделла

распорядился, чтобы декабрьский номер «Ос» вместо четырех вышел на шести полосах,

содержащих яростный протест против скандальной политики губернатора. И

последующие номера всецело были направлены против Галле.

К сожалению католиков, в их рядах было мало хороших журналистов, и Карделла

явно считал, что именно поэтому кампания не дает результата. Самым сильным

полемистом в колонии показал себя Поль Гоген, который не прекращал дерзко задирать

власти как в своем ежемесячнике, так и в статьях для «Ос». Правда, Карделла лично был

не очень расположен к Гогену, но он понимал, что его талант нужен партии и газете, а

потому в январе 1900 года преспокойно предложил художнику стать редактором «Ос» 197.

Жалованье - какое он заслужит. Гоген в это время остро нуждался в помощи, кончились

все холсты и краски, и он опять сидел без денег. Неплохой спрос на его картины в 1898

году ободрил Гогена, но с января 1899 года он не получил из Парижа ни сантима.

Отсутствие переводов от Шоде объяснилось в январе 1900 года, когда с очередной почтой

пришло известие, что сам Шоде умер, а галерея закрыта. «Улыбка» приносила не больше

пятидесяти франков в месяц, в итоге Гоген всюду задолжал 198. Враги католической партии

были его врагами, накопившаяся ярость требовала выхода. Поэтому он тотчас принял

предложение Карделла и засел писать бранные статьи для февральского номера «Ос». Из

семи статей этого выпуска Гогену принадлежат шесть, и в них достается на орехи чуть ли

не каждому из противников Франсуа Карделлы.

Вероятно, больше всего владельца «Ос» обрадовал лихой выпад Гогена против

протестантских миссионеров. Обрушиваясь на недавно принятый властями указ, новый

редактор заодно высмеял губернатора Галле. Указ был совсем ненужным, даже

необъяснимым, ибо направлялся против «бродяжничества», которого на острове вовсе не

существовало. Скорее всего, сей загадочный акт попросту был одним из тех

многочисленных законов, которые, будучи изданы правительством в Париже для

метрополии автоматически распространялись на колонии, где все было по-другому. Так

или иначе, Гоген не упустил великолепной возможности побичевать «диктаторские

методы проконсула» и подчеркнуть, что на островах есть лишь один разряд людей, к

которым приложимо определение «бродяги», - протестантские миссионеры. Против них,

продолжал он, оправданы самые строгие меры, ибо эти преступные лица,

«маскирующиеся под религиозных пуритан», не только набивают свои карманы деньгами,

вымогаемыми у туземцев, но и нагло ведут антифранцузскую пропаганду. Задыхаясь от

возмущения, Гоген гневно заключал: «Вот где подлинное и опасное бродяжничество, но на

него наши правители склонны закрывать глаза. Вот мысль, которую мы желали высказать,

не очень надеясь, что кто-нибудь с ней посчитается, так как отлично известно, - когда

ветер дует из Лондона или Женевы, некоторые лица своим первым долгом считают борьбу

против католической религии». Трудно представить себе более решительный пересмотр

взглядов, которые он три года назад с не меньшим жаром и красноречием провозглашал в

своем пространном эссе о современном духе и католической церкви.

Главный враг партии, губернатор Галле, невольно помог сделать дебют Гогена в роли

редактора «Ос» особенно примечательным. Невзирая на нападки, он продолжал свою

реформаторскую деятельность и в середине февраля перекроил торговую палату по

образцу генерального совета. Гоген оправдал оказанное ему доверие. В рекордно короткий

срок (всего через пять дней!) он выпустил экстренный номер на одной полосе, поперек

которой самым крупным шрифтом было набрано: «ТОРГОВАЯ ПАЛАТА

РАСПУЩЕНА!». Текст был остроумнее заголовка. Метко окрестив губернатора «мсье

Долгорукий», Гоген ловко намекнул, будто Галле думал лишь о том, чтобы отомстить

заправилам католической партии. Статья заканчивалась предупреждением: «Мсье

Долгорукому полезно было бы поразмыслить над старой поговоркой: повадился кувшин

по воду ходить - там ему и голову сломить!»

Время и место не позволяли как следует развить эту тему в экстренном номере, и весь

очередной, мартовский номер Гоген тоже посвятил разоблачению подлых мотивов

губернатора Галле. Почти всю первую полосу занимала подписанная передовица, где

реформы губернатора назывались «сплетением алогичных противоречий», а их автор

«деспотическим самодуром». Впрочем, тут же Гоген, используя оригинальное сравнение,

не совсем последовательно заявлял, что деспотизм Галле «пугает лишь воробьев, это

похоже на человека, который, боясь одиночества, громко поет ночью». На следующей

полосе была своего рода вторая передовица; здесь Гоген уточнял, в чем состоят смертные

грехи губернатора: он-де душит «всякий прогресс, всякую свободу и всю торговлю

колонии».

Из номера в номер Гоген продолжал беспокоить такими атаками действительных и

мнимых противников католической партии. По-моему, в оценке этих статей не может быть

двух мнений: они очень скучны и однообразны. Только два раза он отвлекался от нудных

вопросов местной политики. В первом случае попросту оживил номер коротким

анекдотом:

«Когда я пьян (прошу простить), я становлюсь шутником. И вот однажды, проходя

мимо величественного здания Французской Академии, я вздумал заглянуть к привратнику.

Напустив на себя подобающую важность, я спросил почтенного Цербера:

- Мсье Золя здесь?

На что он еще более важно ответил:

- Мсье Золя никогда не войдет в Наш Дом».

Во втором случае Гоген наконец обратился к предмету, представляющему более

широкий интерес и частенько обсуждаемому до сих пор: сделали ли успехи техники нас