Иван Исаков - Каспий, 1920 год

Решение:

- Комфлот с начштабом и начдивом на «Либкнехте» совместно с истребителями срочно (очевидно, утром) уходит к форту Александровский.

Туда же вызываются «необходимые» корабли и десант с 12-футового рейда {49}.

- Астраханский штаб по старому плану проводит операцию под командованием Арского (флаг - на крейсере «Каспий»), с десантом моряков - с целью захвата базы противника на острове Чечень и в Аграханском заливе. Однако теперь для Арского прикрытие с моря осуществляется само собой, нашим набегом на форт и занятием Петровска.

- В Петровске за старшего остается Славянский.

- Главная задача - добыть уголь для всего дивизиона (включая «Дельного») и оказать огневую поддержку передовым частям XI армии. Приготовиться к высадкам тактических десантов в тылу фланга белогвардейских войск.

- Организовать по требованию Военсовета XI армии переброску морем наших частей, наступающих на Баку (и их грузов), в связи с малой пропускной способностью однопутной железной дороги и плохим состоянием шоссе.

- Командир «Деятельного» (по совместительству) назначается начальником охраны водного района Петровской базы. Учитывая наличие у противника торпедных катеров, установить боны и режим плавания в пределах водного района, считаясь с интересами рыбаков.

- Кому-то (пропустил) поручены тыловые вопросы и перебазирование флотилии на захваченный порт, минуя ранее намеченную базу на острове Чечень. Последнюю использовать для размещения авиагидродивизиона. Все пригодное для флота перебросить в Петровск-порт.

* * *

Когда расходились с совещания, на горизонте показался «Дельный». При швартовке, отрабатывая не той машиной, он бушпритом снес ящики, тумбы и нескольких зевак.

В тот же вечер «Дельным» командовал т. Битковский.

* * *

На «Деятельном» собрал портовых чиновников. Вид испуганный.

Когда потребовал представителей от рабочих и матросов, произошла заминка.

Еще не сорганизовались. Вернее, живут врозь. Администрация отдельно, рабочие отдельно. И своих и нас называют «господами» (через два-три дня все утряслось).

Один инженер из портовых мастерских начал энергично помогать, опираясь на двух старых мастеровых и такелажмейстера. Администрация постарше, не успевшая удрать, отсиживается по домам.

Самые главные удрали, прихватив кассу.

* * *

Запасов леса - никаких. Здесь это вечно дефицитная статья, а нам нужны срочно бревна для бонов.

Усилиями рабочих где-то нашли старые телеграфные столбы и разобрали какие-то сараи. В кузнечном цехе отковывают бугеля и скобы для крепления секций бона и большие шипы, чтобы английские катера с ходу не могли перескакивать через боновое ограждение.

Только сейчас, сидя с инженером над чертежами (его проект), понял, почему комфлот посадил меня на это дело. Очевидно, он вспомнил о моем участии в отражении налета британских катеров на Кронштадт 18 августа прошлого года, и, следовательно, я должен знать больше других, как с ними надо обращаться.

Как ни гонят все, кто участвует в постройке заграждения (включая и боцманскую команду «Деятельного»), раньше как через сутки готово не будет.

С 3 на 4 апреля (ночью, Петровск-порт).

Еще один урок политграмоты

За углом от ворот старой городской тюрьмы прямо на земле, вернее на камнях, - большое число трупов.

Сколько же их было, если с дальнего конца санитары давно уже носят на носилках?

Тошнотворно-сладковатый теплый весенний воздух кажется отравленным. Это ощущение настолько сильно, что преследует и чудится даже тогда, когда спустишься с горы и тебя давно обдувает чистейшим морским бризом.

И потому, что нет никакого боя, стрельбы, а фронт где-то за сотню километров, потому, что ярко светит солнце, что небо голубое, а между камнями пробивается молодая зеленая травка, - эти груды трупов представляются настолько нелепыми, невероятными, что смотришь и не веришь.

А смотреть надо. И запомнить надо.

И при чем здесь фронт, если ближе всех к моим ногам лежит беломраморная женщина с грудным ребенком, прижатым к груди? И ребенок, и рука, и плечо рассечены одним ударом клинка.

Сознание подсказывает технику: сделано с коня, наотмашь. Но сознание не вмещает цель, смысл. Зачем?

Какой- то чернец из церкви (или монастыря), что примыкает к тюрьме, размеренным, тихим голосом в сотый раз рассказывает, что «при отступлении торопились… вагонов не хватало… можно сказать, уже часть города отрядом с гор уже занята была… да вот опоздали…».

Мимо него, прислушиваясь, но смотря на убитых, проходят медленным шагом, сняв фуражки или буденовки, железнодорожники, красноармейцы, бабы, подростки, моряки… Проходят, не проронив ни слова. Плачут украдкой, скрывая. Накануне, говорят, были душераздирающие сцены опознания родных и близких, а сейчас уже только «посторонние».

Но нет здесь посторонних!

Достаточно взглянуть на эти лица.

Когда спускался, с досадой подумал, что неплохо бы начальству взгреть коменданта города. Разве можно более двух суток оставлять трупы, да еще на пригревающем солнце?

Но потом осенило.

Можно! И даже нужно!

Не знаю, санитарных команд не хватило или сознательно, но то, что не меньше тысячи людей видели своими глазами зарубленных женщин и детей, - надо было видеть!

И мне надо было.

В порту встретил комиссара. Хотел избежать встречи, так как у меня была какая-то мелкая (нервная?) дрожь. Он сказал, что наши участвуют в наряде по подготовке братской могилы на площади и что от нас несколько человек пойдет в траурный караул, для салюта. Командовать будет Снежинский.

Кивнул головой: говорить не мог.

Какая гримаса судьбы.

На стенке в порту - не до конца сорванная прокламация ОСВАГа в рамке из национальных и георгиевских лент. Чей-то портрет с эполетами вырван, но осталось сообщение о победах на фронте и под ним… сообщение о «зверствах большевиков».

* * *

Комфлот ушел с опозданием - днем.

4 апреля.

Итак, мы остались одни, без начальства, ни получив твердое по цели и неопределенное по методу выполнения указание: «Добыть уголь во что бы то ни стало и к моему возвращению быть с полными ямами!»

После многих прикидок организовали три экспедиции.

Первая - с задачей тщательно обшарить торговый порт, железнодорожную станцию, все склады и пакгаузы, ведомства и частных хозяев и электростанцию.

Для того чтобы не возвращаться к печальным итогам этой экспедиции, можно сразу сказать, что, кроме нескольких мешков угля для портовой бани и кокса для кузнечных горнов, ничего найдено не было. Конечно, если не считать находкой несколько оплетенных бутылей со спиртом, зарытых в куче угольного мусора.