Юрий Данилов - Великий князь Николай Николаевич

Въ серединѣ апрѣля 1915 года А. П. Извольскій, въ подробной телеграммѣ на имя С- Д. Сазонова, подводя итога своихъ наблюденій надъ событіями на западномъ фронтѣ и надъ настроеніями общественныхъ круговъ во Франціи, выразилъ мысль, что на Западѣ сложилось убѣжденіе въ необходимости введенія въ обстановку войны новыхъ элементовъ, каковыми должны почитаться выступленіе Италіи и Румыніи. Основываясь на уступкахъ, сдѣланныхъ Россіи въ вопросѣ о проливахъ, общественное мнѣніе на Западѣ, по словамъ русскаго посла въ Парижѣ, настойчиво указывало на необходимость проявленія Россіей большей сговорчивости въ переговорахъ съ Италіей и Румыніей.

На западѣ, — указывалъ Извольскій, — «перспектива второй зимней кампаніи можетъ круто повернуть общественное мнѣніе и вызвать въ немъ припадомъ отчаянія».

Въ силу этихъ соображеній нашъ Министръ иностранныхъ дѣлъ, съ согласія Англіи и Франціи, принялъ на себя 3-го мая, веденіе переговоровъ объ измѣненіи Румыніей своего «благожелательнаго нейтралитета», къ тому же, какъ мы выше видѣли, плохо выполнявшагося, на прямое вступленіе ея въ коалицію Державъ Согласія.

Эти переговоры были приняты благожелательно, по причинамъ «психическимъ», также русскимъ общественнымъ мнѣніемъ. Даже въ арміи, которая должна была лѣтомъ 1915-го года выдерживать натискъ соединенныхъ германо-австрійскихъ силъ, складывалось мнѣніе о психологической пользѣ выступленія какъ Румыніи, такъ ж Италіи на помощь Россіи.

Однако переговоры съ Румыніей продолжали затягиваться но причинѣ требовательности послѣдней. Румынія продолжала ставить непріемлемыя условія въ отношеніи будущаго разграниченія съ Россіей и Сербіей, главнымъ образомъ, въ Буковинѣ, 3 горской Руси и въ Банатѣ. Къ сожалѣнію, время этихъ переговоровъ совпало съ оставленіемъ русской арміей Перемышля, каковое сооытіе, несмотря на его военную малозначительность, было принято во Франціи крайне нервно. Русскій посолъ въ Парижѣ, въ рядѣ пространныхъ телеграммъ, сообщалъ С. Д. Сазонову, что тамъ «удручены» извѣстіемъ объ обратной отдачѣ непріятелю Перемышля и съ настойчивостью возвращаются къ вопросу о привлеченіи Румыніи па сторону Державъ Согласія. Мнѣніе о «спасительности» этого привлеченія сложилось также и въ Лондонѣ, не безъ усилій конечно румынскихъ дипломатовъ.

Въ эти тяжелые дни нажима на пашу дипломатію, въ Ставку пріѣзжалъ за совѣтомъ товарищъ министра иностранныхъ дѣлъ А-А. Нератовъ. На происшедшемъ совѣщаніи мнѣ пришлось высказать мысль, что выступленіе румынской арміи не способно измѣнить обстановки на нашемъ фронтѣ. Вмѣстѣ съ тѣмъ я выразилъ сомнѣніе въ пользѣ привлеченія на нашу сторону государствъ, арміи который нуждаются столь же остро въ матеріальномъ и техническомъ снабженіи, какъ и сами мы.

Постановка рѣшенія не входила въ полномочія совѣщанія, носившаго лишь предварительный характеръ. Въ концѣ концовъ дѣло ■свелось къ тому, что Румынія получила полное удовлетвореніе выставленныхъ ею требованій. С. Д- Сазоновъ былъ вынужденъ проявить вновь свою уступчивость, главнымъ образомъ вслѣдствіе настойчивыхъ пожеланій Англіи и Франціи видѣть Румынію нашей союзницей.

Такимъ образомъ Бухарестскому правительству, получившему полное удовлетвореніе своихъ требованій, предстояло окончательно вскрыть свои карты. Но здѣсь то и обнаружилось наиболѣе ярко! лицемѣріе румынской политики. Глубоко оказался правымъ одинъ изъ извѣстныхъ государственныхъ дѣятелей Италіи, который, по словамъ русскаго посла еъРимѣ И. Н. Бирса, увѣренно высказывалъ, что выступленіе Румыніи зависптъ не столько отъ удовлетворенія ея пожеланій, сколько отъ военнаго положенія на ближнемъ къ Румы-, піи Галичскомъ фронтѣ.

Въ самомъ дѣлѣ. Въ двадцатыхъ числахъ іюля Братіано заявилъ о своей готовности теперь же подписать политическое соглашеніе и военную конвенцію, съ обязательствомъ выступить противъ Австріи,

но, въ виду оборота, принятаго военными событіями въ Галичинп въ» Русской Полыпѣ, онъ не рѣшается опредѣлить срокъ выступленія. Впрочемъ, добавилъ Братіано въ видѣ нѣкотораго утѣшенія, военныя дѣйствія должны будутъ во всякомъ случаѣ начаться Румыніей съ такимъ расчетомъ, чтобы ко времени перваго снѣга (примѣрно значитъ къ концу октября) ея войска уже находились по ту сторону Карпатъ-

Надо было быть очень нервно и пессимистически настроеннымъ, чтобы согласиться на подобныя условія, предоставлявшія Румыніи всѣ преимущества и оставлявшія для нея лазейку, при помощи которой фактическое выступленіе могло быть его оттянуто! а г] саіегніаз §таеса8. Тѣмъ не менѣе наши союзники находили и въ такомъ соглашеніи возможность: во-первыхъ — окончательно связать будущую-судьбу Румыніи съ Державами Согласія, а во-вторыхъ—потребовать отъ румынскаго правительства полнаго прекращенія пропуска военныхъ припасовъ въ Турцію. Въ конечномъ счетѣ все же такое соглашеніе подписано не было и выступленіе Румыніи состоялось лишь осенью 16-го года.

Результаты извѣстны. — Румынская армія была легко разбита германо-австріпско-турецкими войсками, а Россія, для спасенія остатковъ этой арміи и прикрытія своего лѣваго флангѣ, принуждена была ввести въ Румынію около 1/4 части всѣхъ ея вооруженныхъ силъ. При этомъ растянутый и безъ того сухопутный фронтъ ея удлинился еще болѣе, на 500 километровъ, дотянувшись до береговъ Чернаго моря.

5. Военная конвенція съ Италіей.

«Выступленіе Италіи,—писалъ Великій Князь Верховный Главнокомандующій Министру Иностранныхъ дѣлъ въ маѣ 1915-го года, по поводу чрезмѣрныхъ требованій Румыніи, — даетъ намъ такой существенный плюсъ, что присоединеніе къ намъ Румыніи получаетъ второстепенное значеніе».

И дѣйствительно. Кто могъ себѣ представить тогда военную безпомощность Италіи по отношенію къ уже поколебленной русскими побѣдами Австро-Венгріи! Въ Ставкѣ и въ министерствѣ иностранныхъ дѣлъ, существовало твердое убѣжденіе, что, съ присоединеніемъ Италіи къ Державамъ Согласія, Имперія Габсбурговъ должна развалиться окончательно.

Поэтому съ затаеннымъ вниманіемъ слѣдили мы за ходомъ переговоровъ съ римскимъ правительствомъ, центръ которыхъ нахо-

дился въ Лондонѣ. Крайняя требовательность Италіи и то обстоятельство, что компенсаціи этому государству за его выступленіе могли быть направлены только въ сторону Австро-Венгріи, въ направленіяхъ, затрагивавшихъ иптересы Сербіи и Черногоріи, дѣлали очень трудными достиженіе положительныхъ результатовъ. Великій Князь Главнокомандующій особенно настаивалъ на необходимости возвратить Черногоріи территоріи, уступленныя Австріи Александромъ І-мъ, и прежде всего въ раіонѣ Катарро, а также на предоставленіи Сербіи выхода къ Средиземному морю, и на возможно широкомъ удовлетвореніи всѣхъ ея интересовъ въ Адріатикѣ. Однако, послѣ очень упорныхъ попытокъ отстоять возможно полнѣе интересы западныхъ славянъ, русскій министръ иностранныхъ дѣлъ получилъ директиву отъ Императора Николая ІІ-го, въ силу которой ему разрѣшалось въ крайнемъ случаѣ согласиться со всѣми требованіями Италіи- Уступчивость эта являлась результатомъ настойчиваго давленія на Россію ея союзниковъ. Такъ, 20-го апрѣля президентъ французской Республики Пуанкаре прислалъ на имя нашего Государя, черезъ французскаго пасла въ Петербургѣ, телеграмму, въ которой, указывая на важность скорѣйшаго заключенія соглашенія съ Италіей, Президентъ просилъ Государя, во имя интересовъ союзниковъ, согласиться на подписаніе этого соглашенія, не настаивая на принятіи всѣхъ поставленныхъ Россіей условій. Императоръ Николай ІІ-й, воспользовавшись въ свою очередь для своего отвѣта посредничествомъ французскаго посла въ Петроградѣ М. Палеолога, вынужденъ былъ отвѣтить, что, хотя условія соглашенія во многомъ ого не удовлетворяютъ, однако, разъ Глава Франціи обратился къ нему, ссылаясь на интересы союзниковъ, то онъ не считаетъ возможнымъ ему отказать и соглашается уполномочитъ русскаго посла въ Лондонѣ на подписаніе договора, въ надеждѣ, что всѣ соглашенія, ранѣе заключенныя Россіей, Франціей и Англіей останутся незыблемыми.