Николай Мордвинов - Дневники

Ужасный спектакль. Такого давно не было. Сил нет. Хитрю, чтобы выйти из испытания… И артисты сейчас же «откликнулись» на мое состояние и, вместо того чтобы взять на себя нагрузку, пошли за мной и тихо, вразумительно и многозначительно докладывали все, что им полагалось.

18/1

«МАСКАРАД»

То ли у меня в душе разнобой, то ли в театре полный разброд, но я теряю силы сопротивляться и даже не могу найти себе задание на спектакль…

Понимаю, что это состояние смерти подобно, знаю, что не имею права перед собой и великим делом театра, но…

Был сегодня на производственном совещании по трем спектаклям — поднимались вопросы мелкие, робко и лениво…

21/1

«ОТЕЛЛО»

Третий акт. Любовная сцена.

Это не просьба за Кассио, это значительно больше. Просьба — это повод, по которому можно «проверить» любовь Отелло, тема, как почти всякая другая, в подтексте… Солнце, ясное небо, легкий ветерок, не утро, а ласка. Он ушел часа в 3–4 утра, бродил по крепости, проверял ее состояние, думал об оборонных мероприятиях, взвешивал, приказывал…

Она, проснувшись, не увидела его рядом. Быстро оделась, спрашивает — не видал ли кто, где он?.. И бежит туда, где его видели. Вбегает. Увидела. Замерла. Бросилась в объятия. Это должно быть очень «звонко», «ясно», наполнено любовью, и вот после этого-то и начинается разговор о Кассио.

Только о нем ли может быть разговор в таких условиях?

1/II

«ОТЕЛЛО»

Руки мои опускаются. Все получается так коряво, так все идет против меня… Бездарный… бездарный.

Меня стали обвинять, что играю тихо. Не ухожу ли я в интим?

Тогда это не то.

Тихое трагического коренным образом отличается от тихого же, скажем, чеховского.

Тихое трагического предполагает одинаково крупные выражения, как и в большом звуке. Не терпит «домашности», требует обобщения, укрупнения.

Это должно перекликаться с тем тихим, когда человек страшен в гневе. Ведь страшнее в гневе не тот, кто кричит и выплескивается, а тот, кто молчит. «Молчание» и «тихое» не предполагает отдыха в куске.

Комнатное — не краска трагедии.

Надо идти впереди зала, а не только быть слышимым. Нужна более острая восприимчивость и возбудимость, чем у тех, кто тебя слушает, тогда они подчинятся твоей власти. Надо не дать им возможности отвлекаться (хотя бы на то, чтобы стараться расслышать). А для этого острота воображения и средства передачи должны быть интенсивнее, чем обычная жизнь, из которой пришли сегодня зрители. А между тем многие пришли в ожидании потрясения, возбужденные, праздничные или взволнованные своими делами, надо подчинить и их тому действию, в которое тобою вовлекается образ.

Находка. Третий акт. Перед любовной сценой.

Посмотрел на Дездемону долгим взглядом: как ты сегодня? Не раскаиваешься?

Вижу, что нет, она счастлива. Улыбнулся доверчиво, она любима, она любит, она родная… и… упал на руки, прижавшись головой к ее ногам.

«Если одичал мой сокол…»

Очень взволновал меня кусок. Мой сокол улетел от меня, не как от Отелло, а от меня. И мне никогда не увидеть, что я представлял в этой роли… Отчаянно тяжко на душе… Не по заслугам… Так относиться к роли, театру, и так горько подходить к финалу…

А больным-то играть не надо. Зрителю нет никакого дела, что с тобой, и если уж согласился играть, то играй вовсю, или… умри.

Четвертый акт.

Первый выход-проход.

Идет и вроде ищет что-то и чуть акцентирует жестом. Один в мире. Никого вокруг.

«7 лет убивать его…»

В ярости пошел вперед, закрылся кулаками, пауза… и: «Милая женщина…» Так же возбужденно, но в рыдании…

22/II

«МАСКАРАД»

Вынужденный перерыв: в нашем театре играли белорусы — декада.

Играл с удовольствием.

Какой текст, какая роль! Наслаждение. Глубина!

Голос успокоился, отдохнул, да и к тому же опять корректируется Вороновым [404] Воронов Александр Николаевич (1897–1968) — педагог по технике речи, постановке голоса чтецов, актеров драматического театра. , звучит легко, сильно. Кстати, Воронов хвалит мои усилия. «Я вас ставлю в пример. Говорю, что ему еще надо, а он занимается годы, и каждый день». Если бы мне попасть к нему вначале!..

Рисунок роли сегодня обновился, стал еще разнообразнее, разговорнее, живее.

«Он будет жить…» — на вставаньи, с пренебрежительным жестом на пол (будет валяться в ногах). Тихо:

«Убийц на площадях казнят…» — высокая казнь, недостойная Звездича.

Когда сдернул вуаль с баронессы — долго и разнообразно тихо смеялся: с кем спутал свою Нину! Смех и над собою, и над баронессой, что передо мною оказалась обезоруженной «великого света львица».

27/II

КОНЦЕРТ В КОЛОННОМ ЗАЛЕ

На праздничном концерте читаю «Вступление» [405] Речь идет о начале первой части романа «Тихий Дон» М. А. Шолохова. . Концерт транслируется по радио и телевидению.

Проверил голос — звучит хорошо, сильно. Общее состояние — приподнятое и без ненужных волнений.

Вышел на эстраду — встретили горячо, никаких предпосылок для неприятностей…

Но через несколько фраз горло стало пересыхать. Не могу вызвать слюну, чем дальше, тем хуже… наконец губы, рот пересыхают настолько, что язык прилипает к гортани. Потом — темно в глазах…

Думаю, не сдамся и дочитаю. Выдержал паузу, какую — не знаю. Вернул свет в глазах. Слюны нет опять. Произнес несколько слов, каким-то шлепающим звуком. Опять — темно. Выхода нет, решил уйти, чтобы не осрамиться окончательно и катастрофически.

«Извините меня, товарищи, больше не могу…» — и ушел осторожно.

Валидол, инъекции… Хотели было везти в Боткинскую, но я настоял, чтобы везли домой… Многое помню сквозь пелену — туман. Скорая помощь, уколы… Бесконечные звонки знакомых, зрителей из Колонного зала, телезрителей…

28/II

Строгий постельный режим.

Звонки не унимаются. Из записей О. К.:

— Студенты МГУ.

— Студенты Авиаинститута.

— Студенты Электро-механического.

— Студенты Мединститута.

— Студенты Пединститута.

Звонки не унимаются.

— Артисты театра Вахтангова, Охлопкова, Станиславского, филармония и т. д.

…Скрывают от меня, что ли, мои… Ужель я так болен?

1/IV

Ужель надвинулась старость? Проклятье, и не заметил, все считал себя молодым… Силы убывают катастрофически, сердце сигналит. Ужель это все, что я мог сделать в жизни? Что должен был сделать? Злость разрывает сердце.

Сколько пропустил возможностей сделать больше. Изменить порядок вещей не в моих силах, а уйти в другой театр — не дадут, да и поздно.

Что: оставить сцену совсем или играть менее емкие роли? Работать лишь для того, чтобы получать зарплату? Недостойно, не могу!

Опять начались звонки по телефону, узнали, что я подхожу к телефону.