Николай Мордвинов - Дневники

— Мне нравится твоя манера работать, она вырастила из тебя самостоятельного творца, художника, отвечающего за себя и не боящегося этой ответственности. Нравится, что все ошибки берешь на себя, а не сваливаешь на других, хотя это и не всегда соответствует истине. Знаешь, что легко исправишь то, что тебе рекомендуют. Все мизансцены принимаю. Они хороши, выявляют то, чего ты сам в роли добиваешься. А остальные строю от тебя.

Радостно, но беспокойно. Было бы легче, если бы он со мною репетировал, как с Верой. Так хочется опереться на чье-то плечо иногда…

3/I

«ОТЕЛЛО» —2-й прогон с публикой

Ю.А. ходит довольный и веселый.

Народ долго аплодировал и кричал «браво».

На аплодисменты в середине пьесы выходить не буду, только в конце, настою на своем.

Хвалят много. Кому не нравится — или притулились, или молчат пока, не может быть, чтобы их не было совсем… Во всяком случае, вокруг спектакля разгорается звон. Появляются снобы, знаменитые артисты, просто любители диковинок… как бы не превратилось все это в «вождение слона по улицам»… помешают работе и собьют с толку. Не забыть бы мне все это… все ведь люди… и разные соображения у людей…

Убереги меня, мой трезвый ум, от искусства «модного артиста». Работы впереди по горло. Это еще только начало, и пусть меня не оскорбляют «модностью». Не хочу. Право же, кровью все нажито, и не подходят сюда ни «модность», ни похлопывание по плечу, ни снобистская снисходительность.

Душа ни на минуту не находит покоя.

Не увлечься только ерундой.

Не забыть святые заветы сердца.

Не разменяться.

Не на потребу.

А если еще придется драться, то драться, не разжимая кулаков.

7/I

Из замечаний Ю.А. по поводу прошлого прогона:

«По наблюдению, спектакль, несмотря на «смерти», несмотря на слезы в зрительном зале и, очевидно, настоящую взволнованность, рождает радостные мысли или, как некоторые мне говорят: «омытый слезами, очищенный, взволнованный, радостный уходишь со спектакля».

Осторожно относиться нужно к замечаниям из зрительного зала, чтобы не разрушить всеми отмечаемое единство спектакля.

Старайтесь постепенно освобождаться от зависимости от всяких технических вещей — все на насыщение спектакля. Спектакль живое явление, сохраняйте его живую душу. Главное еще не добыто, недодано.

А ты, Коля, если сейчас остановишься, то совершишь большое творческое преступление.

Начинается бой за искусство. Не сохранять его, а приумножать.

Чтобы поднять Шекспира, мир стихий и страстей, нужна духовная внутренняя опора, в себе. Понять крушение миров, включиться и быть активным в борьбе воль — нужны силы и пламенное воображение.

Кроме всего прочего сила Н.Д. и в том, что он настойчиво включает в круг своих объектов, в круг своего существования на сцене, любит это, понимает это, имеет к этому вкус — это то, что он включает стихии и природу.

Начали спектакль будто бы и правильно, но не было в нем чего-то такого, чем богат спектакль, не было «биения сердца». Признаться, меня это взволновало.

Тот праздник, что дает спектакль, не покупается дешевой ценой. Это очень не просто. Обычная добросовестность недостаточна для этого спектакля. Она, даже высокая для ремесла» остается естественной для ремесла. Здесь требуется тоже естественное, но совсем другого накала. Этого-то и не было вчера. Правда, когда тема легла на плечи главных исполнителей, особенно на плечи Н.Д., который, кстати сказать, великолепно играл вчера четвертый акт, все поправилось.

Только на внутреннем покое и уверенности — путь к одолению».

10/I

«ОТЕЛЛО» — 4-й прогон. Репертком.

Пиорея не дает вздохнуть уже третьи сутки. Безумная зубная боль. Весь вечер, как в тумане. Все вокруг зелено.

Что делал и как играл — ничего не помню. Знаю только что не имел права соглашаться на уговоры и зря согласился на просмотр… Какой-то я слабый… в таких случаях. Даже противно на себя…

В зале вой, бесконечные вызовы и аплодисменты. Приходило опять много людей, поздравляли, целовали, жали руки. Но кто и что говорил, не помню… Только скорей домой или к врачу, чтобы выдрали к чертовой матери хоть всю челюсть. Говорили, что были архитекторы, академики… хвалили.

12/I

Как говорится, при сем прилагаю…

Комментарии излишни…

Хорошо, что не пошел на это заседание…

Кровь горит…

Разнес бы невзирая… Что только там не наговорено… Стыдно… «Вот тебе и триумф! Ну, запасайся сил, Н. Д. …Их, очевидно, много еще потребуется.

ЗАСЕДАНИЕ

Первым говорит Евгений Данилович Сурков [162] Сурков Евгений Данилович (р. 1915) — журналист, театральный критик, педагог, заслуженный деятель искусств РСФСР. В 1942–1948 годах — начальник репертуарного отдела Комитета по делам искусств при СНК СССР. :

— От спектакля остается целостное впечатление. Хочешь даться иллюзии. Разбирать, разъяснять — оставлять на будущее.

Гармоничность спектакля.

Как бы ни были спорны отдельные исполнители, отдельные решения, все же спектакль — целостная концепция режиссера.

Спор о театральности, о праве режиссера поражать «буйством», здесь же целомудренное использование режиссерских красок. Режиссерская композиция очаровательна.

Как актер использован!

Спектакль, в котором эмоциональная сущность не заслоняется, нет отвлечений в сторону.

Недавно были два спектакля «Сирано де Бержерак» [163] Пьеса «Сирано де Бержерак» Э. Ростана была в 1942 году поставлена Театром им. Евг. Вахтангова (режиссер — Н. П. Охлопков, в главной роли Р. Н. Симонов), в 1943 году — Московским театром им. Ленинского комсомола (режиссер — С. Г. Бирман, в главной роли И. Н. Берсенев). .

В одном театре — возможность использования культуры рококо, в другом — буйная, мощная фантазия режиссера, вне актеров, вне Ростана.

В этом же спектакле — все в сердце, замысел, отвечающий современности.

Можно играть Отелло — воином, дикарем; и можно сыграть крушение человеческой личности — это раскрывает исполнение Мордвинова, очень тщательно продуманное и прокорректированное режиссером.

Отелло раскрывается в первом монологе в сенате.

Это монолог поэта. Детская способность увлечения. Огромная искренность на фоне обдуманной темы. В этом монологе Отелло — поэт, бесконечно счастливый, полный своим счастьем. Это юношеское увлечение. Эта улыбка заставляет особенно насторожиться: «Что будет!»

Яго не хватает патетики. Не внешней, а патетики как результата одухотворенности человеческой темой. Нет пафоса, злой страсти. Есть — ум, анализ. Мне никогда не приходилось видеть на сцене так хорошо мыслящего Яго, но необходимо больше целеустремленности, самозабвения. Не найдена улыбка радости от зла.