Николай Мордвинов - Дневники

Много принесла мне мучений эта роль. Через много этапов прошла работа. Добился лишь одного — был собран, серьезен, дисциплинирован, вне зависимости от того, что интерес к роли умер давно. Время от времени пытался что-то искать, но второго рождения не произошло. Да и могло ли?

Этот спектакль играл сидя. Попал в автомобильную катастрофу, зашиб мышцы ноги.

24/XI

«ЗАКОН ЧЕСТИ»

Приличная рецензия в «Вечерней Москве» [247] «Приличная рецензия в «Вечерней Москве» — речь идет о рецензии И. Черейского, опубликованной 24/XI под названием: «Закон чести». Спектакль Театра имени Моссовета». .

Рецензии выходят так поздно, если они вообще выходят, что подлинный смысл рецензии утрачивается. Что-то неладно у нас с рецензентским миром. Какое-то снисходительное отношение сквозит все время во всех рецензиях. Как будто рецензент призван не создавать произведения искусства, а по печальной необходимости — ставить отметки давно надоевшим, бездарным ученикам. Особенно если спектакль на современную тему.

10/XII

ГАСТРОЛИ В ЛЕНИНГРАДЕ

«ОТЕЛЛО»

Город — темный, мрачный и величественный!

Привыкнуть к нему невозможно.

Могучая Нева как бы дышит, втиснутая в тесные гранитные стены. Все настраивает торжественно и мрачно. Следов войны почти незаметно. Кое-где выломаны камни в парапете на Неве, да на колоннах Исаакия отметины.

Встретили аплодисментами, бурными аплодисментами…

Играл сдержанно, собранно, завинтил все гайки… В ударных местах чуть приоткрывал темперамент и сейчас же убирал его. Действует интригующе. Зал замирает и слушает тихо-тихо… И если из 2500 человек кое-кто покашливает, то с момента моего вступления затихают абсолютно. Это чрезвычайно волнует, радует, настораживает… не упустить, не разменяться, не поддаться. Держать всех в руках!

Спектакль прошел бурно. Аплодисменты, особенно с третьего акта, могучие… После третьего акта аплодировали минуты три, мы не выходили. После же обморока и «Козлы и обезьяны» — просто буря какая-то…

Играл в подъеме. Потолка не было ни разу.

Что-то очень тепло на душе… Ужель близка победа?! Ужель? Моя вера победила? К чему сомнения теперь, если не допускал их в свое время, когда подпасть под их влияние были все возможности! Работать, верить в свои силы, в свою интуицию, в свой замысел!

На аплодисменты выходил, по словам Швецовой [248] Швецова Наталья Борисовна (р. 1912) — с 1943 года помощник режиссера в Театре имени Моссовета. , 26 раз. Зав. сценой утверждал, что 29. Тянулось это полчаса. Почти все время зал не расходился, аплодировали стоя, кричали «Браво, Мордвинов!»

Чертовски волнительно! Такой шум — первый в моей жизни, это еще сильнее, чем на собственном концерте в Москве. Слезы брызнули.

11/XII

«ТРАКТИРЩИЦА

Подумаю на тему: борясь за яркость, надо не перебрать краски. Яркость и изящество.

Изящество — воспитанный вкус.

Не накручивать — раскручивать.

Мысль.

В архитектуре важны пропорции, а не виньетки.

Гольдони бессмертен, трюки — смертны. Трюки мешают смыслу пьесы.

Вскрыть природу отношений между Кавалером и Мирандолиной, между мужчиной и женщиной.

Ценность исполнения заключается в правильном вскрытии смысла произведения, роли, в твоем личном понимании ее, в неповторимости исполнения (если образ будет прочтен лично тобой и исполнен твоими средствами, только тебе присущими). А это будет, если ты будешь искренен и не будешь руководиться сегодня соображениями, к чистоте спектакля отношения не имеющими.

Самого себя можно играть лишь человеку, уверенному в своей неотразимости, пусть же они и играют.

Конечно, огромный темперамент, способность актера заставить зрителя волноваться каждый раз, в каждой новой роли одним и тем же — это богатство актера.

Но я считаю, не следует насиловать зрителя неотразимостью собственной персоны, а каждый раз, по каждому новому случаю, рассказывать о новом человеке, со всем увлечением, отдачей, темпераментом, характерным именно для этого человека, а не теми знакомыми, привычными, хотя и неотразимыми средствами, какие присущи данному актеру.

На спектакле было столько хохота и аплодисментов, что было ясно: и нравится и принимают.

19/XII

«ТРАКТИРЩИЦА»

Шуму столько, что спектакль затянулся на полчаса. Еле успели на поезд.

В зале кричали по слогам: Марецкая, Мордвинов… Машину окружила толпа народу, чувствуем себя знаменитыми.

Результат:

Выпотрошен.

Бессонные ночи с кошмарами.

Усталость от жесткого режима, который установил себе.

Снисходительная рецензия [249] Имеется в виду рецензия Д. Золотницкого «Провожая московских друзей» в «Ленинградской правде». .

Ни рубля в кармане.

Но зато — понял силу искусства.

Радость сознания победы, которой добиваюсь вопреки всем кривым и снисходительным улыбкам и похлопываниям по плечу, вопреки всем чертям.

25/XII

«ЗАКОН ЧЕСТИ»

В зале полно.

Спектакль прошел хорошо. Играю роль в удовольствие. Начинает только беспокоить, что ничего не ищу. Удобно, приятно с этим человеком. Уж очень удобно и уютно жить с ним. Уточняю рисунок, вживаясь — в события, а краски и приспособления не меняются. И я не насилую себя, что-то не хочется.

30/XII

Вот еще одна итоговая черта.

Что выше ее и что под ней?

Перед ней много волнений, надежд, ожиданий. Много, много работы увлекательной, спорной, трудной.

Много разговоров о театре, актерах, обо мне… трогательных, внимательных, снисходительных, несправедливых, горьких… всяких. А под чертой — все-таки берем свое, все-таки двигаемся вперед.

Напряжение в году огромное.

Много репетиций и спектаклей.

Иной день у меня по две репетиции, по нескольку названий в расписании и по шесть спектаклей в неделю.

Репертуар на будущее не объявлен.

На классику заявок нет.

Придется учинить бунт.

Пришел 49-й год, а на 49-й были обещаны или «Фома», или «Маскарад». Видимо, не будет ни того, ни другого.

Слова, слова…

Спектакли превратились не в продукцию с прицелом на художество, а в продукцию, с помощью которой можно, нужно, должно качать деньги.

Деньги, деньги, деньги…

Но все-таки — жив курилка!

Один Ленинград чего стоит?!

18/I

Сколько мне не дали сыграть того, что я никогда больше не смогу сыграть… А как хотелось, как бредил!..

25/I

«ОТЕЛЛО»

Аншлаг.

Хороший спектакль. Хотя играть было что-то тяжеловато (физически), но тем не менее играл с удовольствием.

Роль растет. Замечаю сам. Набираю второе дыханье. Играю, все набирая силу к концу. Не снижаю.

Нашел хорошую мизансцену: всю первую половину последней картины стою, прижавшись к колонне спиной, обхватив ее руками. И то сгибаюсь как бы под тяжестью навалившихся на меня бед, то выпрямляюсь, как бы сбрасывая их… И вот-вот сорвусь с места, и тогда рухнут своды и раздавят весь мир, и Дездемона погибнет, не раскаявшись. Поэтому всякий раз, сорвавшись, еще сильнее охватываю колонну… пока не сорвался с места совсем и, тогда, конец и ей и мне…