Сергей Кремлев - Ленин. Спаситель и создатель

Известный разоблачитель провокаторов (именно он разоблачил Азефа) Владимир Бурцев (1862–1942) тоже – в тот момент – счёл провокатуру Малиновского невероятной. «Совершенно выбитый из колеи, растерянный, – вспоминала Крупская, – Малиновский околачивался в Поронине. Аллах ведает, что он переживал в это время»…

Потом Малиновский «растворился» во мгле войны, но в 1918 году добровольно вернулся в Россию, отдался в руки Советской власти и был по приговору Верховного трибунала расстрелян. О том, что будет, скорее всего, так, он не мог не знать. Тем не менее, он вернулся.

Повторяю: в психологии иуд сам чёрт ногу сломит… Ведь так же, как Малиновского, сложно понять тех же Горбачёва, Ельцина и всех «ельцинских птенцов» – до Путина включительно.

Версия же о том, что Джунковский дезавуировал Малиновского просто потому, что стал опасаться его не «охранной», а «большевистской» ипостаси, вполне имеет право на существование, если помнить, что летом 1914 года в России назревало что-то вроде революционного кризиса.

А, может быть, и мощный кризис…

Ещё год назад Центральный Комитет призвал рабочих отметить 1 мая митингами, демонстрациями и маёвками, но особого отклика этот призыв в массах не получил, 1 мая 1913 года прошло для властей достаточно спокойно.

В 1914 же году началось с забастовок в очередную годовщину 9 января, продолжилось стачками по поводу массовых отравлений работниц на предприятиях Петербурга. После изгнания из Думы на 15 заседаний рабочих депутатов в Петербурге прошли забастовки протеста, а в Баку после маёвки началась всеобщая забастовка. Её поддержали в обеих столицах и в ряде других городов.

3 июля полиция стреляла в 12-тысячный митинг рабочих Путиловского завода. Петербургский комитет РСДРП призвал к забастовке, и 4 июля бастовало уже 90 тысяч, 7-го – 130 тысяч, 11-го – 200 тысяч… В Питере, в Баку и Лодзи появлялись баррикады… Стачечное движение было шире, чем летом 1905 года, а реакционная печать публиковала статьи с заголовками типа: «Бадаева на виселицу»…

8 июля 1914 года была закрыта – на этот раз окончательно – «Правда», начались массовые аресты большевиков.

Такие вот закручивались дела, и на август 1914 года Ленин намечал проведение нового съезда партии. К концу июля 1914 года подготовка была почти закончена – избраны делегаты, выработаны наказы местных организаций, решены вопросы техники – явки, маршруты, паспорта [642]…

Однако Золотая Элита Капитала планировала иначе – до начала Первой мировой бойни оставались считанные недели…

Лето 1914 года надолго стало последним мирным летом в Европе. Но знали об этом заранее лишь немногие посвящённые , и нельзя сказать, что война носилась тогда в воздухе… Наоборот, Европа и не подозревала, что она – накануне вселенского кровавого мордобоя! Даже после убийства в боснийском Сараево наследника австрийского престола эрцгерцога Франца-Фердинанда, Париж более волновал процесс мадам Кайо – жены французского министра финансов Жозефа Кайо. Мадам Кайо убила редактора «Фигаро» Кальметта за то, что тот опубликовал в целях дискредитации пикантные письма её мужа.

Однако посвящённые – те, кто задумал и подготовил эту войну, вели мир к войне последовательно и обстоятельно.

Полковник Хауз – личный представитель нового президента США Вильсона, избранного американским «электоратом» как «президент мира», но избранного посвящёнными в качестве «президента войны», инспектировал Европу на предмет готовности её «верхов» к развязыванию войны…

Требовалось проверить также готовность к отправке на бойню «низов» Европы, и особенно – в такой плохо предсказуемой стране, как Россия. Для «накручивания хвоста» царю Николаю и обеспечения восторгов «чистой» российской публики в Петербург отправился президент Французской республики Пуанкаре, а настроение рабочим России должны были поднять вожди II Интернационала, которые к 1914 году окончательно стали обслуживать в рабочем движении интересы Капитала.

Одним из этих «вождей» был бельгийский социал-демократ Эмиль Вандервельде, который считался, наряду с русским Плехановым и французом Жаном Жоресом, мировым оратором. Он-то и отправился летом 1914 года в Питер – к «братьям-рабочим».

Как ни странно, при всей прозрачности задания Вандервельде, на его визит – в отличие от визита Пуанкаре, советские историки особого внимания не обращали. А появление Вандервельде в России накануне войны стуит, вообще-то, отдельного исследования – очень уж оно хорошо иллюстрирует согласованность действий европейских «рабочих вождей» и мировой Золотой Элиты.

Здесь же придётся ограничиться голой сутью…

В начавшемся ХХ веке только пролетариат России оказался способным на крупнейшее политическое, притом – вооружённое , выступление в 1905 году. Брались в 1905–1907 годах за вилы и миллионы российских крестьян.

Поэтому мировых организаторов мировой войны не мог не волновать вопрос: «Можно ли рассчитывать на русскую массу как на послушное „пушечное мясо“ в близкой – для посвящённых – мировой войне?»

Это и должен был выяснить Вандервельде. Он побывал на рабочих собраниях, в рабочих организациях и был неприятно поражён масштабами влияния на рабочую массу большевиков. Так что после инспекции было решено ослабить это влияние путём объединения большевиков и меньшевиков на особом форуме под эгидой II Интернационала. Обеим сторонам было предложено собраться в Брюсселе, в штаб-квартире Исполкома Международного социалистического бюро.

Сюжета с Брюссельским совещанием я уже касался, а сейчас мы к нему вернёмся на новом витке анализа и повествования…

Меньшевики по поводу инициативы МСБ ликовали – Ленин получит выволочку от самогу социалистического ареопага! Но не так прост был Владимир Ильич! Послать делегацию большевиков в Брюссель он согласился, но сам туда ехать не собирался и по причине занятости, и из тактических соображений. Вначале предполагалось участие Зиновьева, но кончилось тем, что на Брюссельское «объединительное» совещание Ленин послал вместо себя Инессу Арманд, М. Ф. Владимирского (Камского) и И. Ф. Попова.

Напомню, что Ленин писал Арманд из Поронина:

«По поручению ЦК обращаюсь к тебе с просьбой согласиться войти в делегацию… Ты хорошо знаешь дела, прекрасно говоришь по-французски, читаешь „Правду“. Думаем ещё о Попове, Камском…

Я ехать не хочу „принципиально“. Видимо немцы (озлобленный Каутский и К 0) хотят нам досадить. Sout! („Пусть так!“. – С.К .) Мы спокойно (я на это не годен) от имени большинства 8/ 10, вежливейшим (я на это не годен) французским языком предложим наши условия… Если дорогие товарищи хотят единства, вот условия большинства сознательных рабочих России. Не хотят, как угодно!!» [643]