Сергей Кремлев - Ленин. Спаситель и создатель

И вот как эта инструкция реализовывалась…

Пост от Литейного проспекта до Кирочной занимал отряд в 300 матросов под командой Анатолия Железнякова. Ближе к Таврическому дворцу со стороны Литейного проспекта образовалась значительная толпа, враждебно напирала, шла к дворцу. Находившийся в подведомственном ему районе и наблюдавший всё это Бонч-Бруевич позднее вспоминал:

"В чёрных бушлатах стояли матросы стройными рядами. Толпа вдруг двинулась с какой-то неожиданной решимостью. Момент был критический. Матросы замерли в ожидании. Вдруг от них отделился Железняков и бросился бегом к идущей сумрачной толпе. Шагах в двадцати он остановился…, выпрямился во весь свой огромный рост, правой рукой схватив винтовку за конец дула и подняв её на протянутой руке кверху. Откачнувшись, он левой рукой дал знак остановиться, и толпа вздрогнула и остановилась… Зазвенел, переливаясь, его приятный взволнованный голос…" [967]

Речь Железнякова сняла напряжение, ход к дворцу превратился в митинг, возникали споры. И в районе Бонч-Бруевича в тот день не было произведено ни одного выстрела, хотя вообще без выстрелов тогда не обошлось – не везде во главе постов стояли фигуры уровня Железнякова. Тем не менее никаких кровавых эксцессов не было – даже Виктор Чернов ограничился в своих мемуарах общими проклятиями в адрес Ленина. И в дополнение к уже сказанному об "Учредилке" ранее, сообщу о двух вот уж действительно комических деталях…

Комендантом Таврического дворца, избранного местом открытия Учредительного собрания, был назначен Моисей Урицкий (30 августа 1918 года, будучи председателем Петроградской ЧК, он был убит эсерами). По пути во дворец – для конспирации – Урицкий поехал на извозчике, и два "гоп-стопника" сняли с Урицкого шубу.

Увы, этим казусом "учредительно-криминальные" неурядицы для большевиков не исчерпались. Когда Ленин, уезжая из Таврического дворца, надевал пальто, то не обнаружил в боковом кармане браунинг, который всегда носил с собой.

– Кто ответственен за порядок в здании Таврического дворца? – задал вопрос Ильич.

– Я, Урицкий, – гордо ударив себя в грудь, заявил Урицкий.

– Позвольте заявить вам, – полушутя обратился к нему Ленин, – что у меня из кармана пальто вот здесь, в Таврическом дворце, украли револьвер.

– Как? Не может быть!

– Да, да-с, украли!..

Урицкий был крайне смущён, и Ленин его успокоил:

– Ну, с вас воры сняли шубу, а мне воры залезли в шубу и украли револьвер!.. Вот видите, какая у нас круговая порука… [968]

Как говорится, в каждой шутке есть доля шутки, однако времена наступали, увы, нешуточные – сразу за главой "Созыв Учредительного собрания" в книге воспоминаний В. Д. Бонч-Бруевича следует глава "Страшное в революции".

Что ж, революция – это не только чистые страсти, но и страсти тёмные. Не прекраснодушный интеллигент, а строго реалистичный интеллектуал, Ленин это понимал острее, чем многие другие. Но тут уместно спросить: а что было первопричиной разыгравшихся в 1917 году и в годы гражданской войны тёмных страстей – революционная деятельность вождей революции, или преступная многолетняя и даже многовековая бездеятельность правивших в старой России "верхов"?

Ведь это царизм и капитализм год за годом оставляли немалую часть народной массы – особенно на селе, в духовном запустении и тем создавали почву для тёмных страстей и инстинктов особо невежественной и особо неразвитой части народа… Говорят – воспитывай, пока дитя лежит поперёк лавки, а не вдоль. А ведь к началу 1918 года все в царской России – даже те, кто пока лежал «поперёк лавки», воспитывались условиями царской России, не так ли?!

До весны 1917 года эмигрант Ленин и нелегалы-большевики имели незначительные – по сравнению с императором Николаем и правящими кругами царской России – возможности влиять в ту или иную сторону на нравственный облик народа. В руках царя, его сановников, помещиков, фабрикантов, купцов были – по сравнению с Лениным и его соратниками – огромнейшие, колоссальные средства для развития народного образования, народной культуры, для поощрения и воспитания светлого, а не тёмного в душе народа…

А что делали царь и "верхи"?

Что воспитывали?

Кого воспитывали?

На что закрывали глаза, играя в солдатики на дворцовых разводах?

А?

Вот то-то и оно!

И об этом в книге о Ленине – спасителе введённой не им в кризис России, и о Ленине – творце новой России, тоже надо сказать.

Французский историк Жюль Мишле (1798–1874), автор 17-томной «Истории Франции» до 1790 года, то есть – до Великой Французской революции, автор также отдельной 7-томной «Истории Французской революции» и 3-томной «Истории XIX века», был современником Маркса и Энгельса.

Однако марксистом Мишле не был…

Жюль Мишле был буржуазным демократом, к коммунистическим идеалам относился враждебно и классовую борьбу отрицал. Реакционеров, правда, тоже не жаловал. Главным действующим лицом французской истории Мишле считал народ, не разделяя его на классы (в смысле – не отделяя наёмных работников от буржуа), а исконными и заведомыми врагами французского народа справедливо видел монархию, дворянство и католицизм.

Энгельс определил политические и общественно-моральные взгляды Мишле как пронизанные мещанским духом, но позднее Мишле отнесли к историкам романтического направления, и резон в том имелся. Пусть и не поднимаясь до ясного понимания классовой природы буржуазного общества, Мишле стоял, всё же, на стороне не угнетателей, а на стороне униженных и оскорблённых… На стороне если не пролетариев, то и не элитарных бездельников-паразитов.

Одну революцию – Великую революцию 1789 года, Мишле описал. Во время второй – революции 1848 года, он жил, и за антиклерикальные взгляды после её поражения был лишён кафедры в Коллеж де Франс и заведования отделом в Национальном архиве. Застал Мишле и Парижскую Коммуну 1871 года, хотя уже и 73-летним стариком.

Иными словами, что такое революция Мишле знал и как учёный-исследователь, и как современник революций. И ему принадлежит мысль, знакомство с которой необходимо каждому, кто возымеет наглость рассуждать об «ужасах» революции и осуждать её за её «жестокость».

Вот эта мысль – я её выделю особо:

«Чувствительные люди, рыдающие над ужасами революции, уроните несколько слезинок и над ужасами, её породившими…»

Это – ответ любой «белой» сволочи, раз и на все времена!

В начале 1918 года в статье «Интеллигенция и революция» Александр Блок написал:

«Почему дырявят древний собор? – Потому что сто лет здесь ожиревший поп, икая, брал взятки и торговал водкой.