Андрей Фадеев - Воспоминания

На уведомление Андреем Михайловичем наместника о деловых результатах его поездки князь Воронцов отвечал следующим письмом:

«Турчидаг, 12 июля, 1847 года. Любезнейший Андрей Михайлович. Я имел удовольствие получить письмо Ваше от 19 июня и, приложенный при оном, рапорт о занятиях Ваших по ревизия Шемаханской палаты государственных имуществ и обозрению русских поселений, ей подведомственных. Спешу изъявить Вам истинную и совершенную мою признательность за отличное исполнение Вами сего поручения и за любопытные сведения, доставленные Вами. При том повторяю совершенное согласие мое на поездку Вашу на Боржомские и Абас-Туманские воды, в такое время, которое вы сами сочтете удобнейшим. Примите уверение и проч. Князь М. Воронцов».

Ныне Михайловская улица.

Впоследствии Боржомское имение Высочайше пожаловано в собственность Его Императорского Высочества Великого Князя Михаила Николаевича.

Это был уже вторичный перелом левой руки у Елены Павловны. В первый раз это случилось еще в ее детстве, когда она была пятилетним ребенком, и сопровождалось проявлением такой характеристической черты ребенка, которая заслуживает, чтобы о ней упомянуть. Бабушка, воспитывавшая ее, Елена Ивановна Бандре-дю-Плесси, переезжала из деревни в Киев; в карете находилась, кроме бабушки, дочь ее, княгиня Генриетта Адольфовна Долгорукая, внучка маленькая княжна Елена Павловна, няня ее и любимая собачка. В одном месте лошади едва тащились по глубокому песку, и Елена Ивановна де-Бандре с княгинею, соскучившись медленной ездой, вышли из экипажа и пошли впереди пешком. Княжна играла с собачкой. Вдруг, дверца отворилась и собачка выпала из кареты. Девочка бросилась, чтобы ее удержать, и сама упала из дверцы на дорогу. Левая ручка попала под экипаж, и колесо тяжелой кареты переехало через нее. Няня кинулась за ребенком: схватила ее на руки и, обезумев от испуга, залилась слезами. Девочка старалась ее успокоить, просила не плакать и обещала никому ничего не говорить, уверяя, что никто об этом не узнает. И исполнила обещание. Не смотря на жестокую боль, держала здоровой рукою больную ручку и молчала, не подавая вида, так что ни бабушка, ни мать, сев в карету, ничего не заметили. Прошло таким образом часа три, пока наконец на станции, княгиня, желая посадить дочь к себе на колени, потянула ее за больную руку. Тогда девочка не выдержала и вскрикнула, что и обнаружило истину. Но, все же, рассказала это не она, а ее испуганная няня и лакей. Оказалось, что кость руки была переломана между кистью и локтем, с внутренней стороны, и хотя после долгого течения в Киеве кость срослась, но глубокая впадина от колеса осталась на всю жизнь. Еще спас песок: на твердой земле колесо совсем бы перерезало нежную детскую ручку. Такое геройское терпение и сердечная доброта пятилетнего ребенка, проявили тогда уже ту высокую, самоотверженную душу, которая запечатлела собой всю жизнь Елены Павловны.

При спуске с одной из этих гор произошел маленький эпизод, удививший Андрея Михайловича по недавности еще его жительства в Грузии. На козлах экипажа сидел грязный, оборванный ямщик, в чохе и папахе. На встречу подъехала арба с сидевшими в ней женщинами и детьми, а возле шли два грузина. Ямщик остановился, арба тоже; начались грузинские разговоры и затянулись так долго, что, потеряв терпение, из экипажа приказали ямщику ехать. Ямщик отвечал: «Сейчас» — и продолжал разговор, что повторялось несколько раз. Наконец, приказание было ему отдано так внушительно, что ямщик решился тронуться, при чем обернулся и начал объяснять ломанным русским языком, что это он разговаривал с своими мужиками, спрашивал у них, куда они едут. «С какими своими, сказали ему, из одной деревни, что ли?» — «Мужики мои, крепостные; и еще у мене и деревна болшой есть» — последовал ответ с козел. «Что ты врешь! — возразили ему; — кто же ты такой?» — «Я князь А-дзе!» И он назвал одну из известных, наиболее распространенных княжеских грузинских фамилий. Ему не поверили, но на ближайшей станции подтвердилось, что действительно это был князь А-дзе, владетель деревни и крепостных крестьян, которые однако так мало приносили ему доходов, что он предпочел профессию ямщика своему помещичьему званию. Случаи такого рода встречаются в Закавказье сплошь да рядом.

В настоящее время, при пересмотре этой статьи в 1865 году, нахожу не лишним добавить к описанию хода изложенного дела, что оно само собою приходит к натуральному и наименее невыгодному для общественной пользы исходу. Владельцы Лорийской степи, как люди не слишком экономные, часто затрудняемые долгами, часто имеющие нужду в деньгах, тяготясь малодоходностью имения, сами стремятся распродавать, хотя и по дешевым ценам, доставшуюся им землю. Часть из нее приторгована уже живущими на ней молоканами, да и прочие части вероятно с течением времени перейдут к ним же. Молокане расчетливый народ, и потому, конечно, в видах общей пользы выгоднее, если степь будет принадлежать им, нежели оставаться во владении князей Орбелиановых. Примечание Андрея Михайловича Фадеева.

Тогда еще не были знакомы с нынешними, беспрестанно повторяющимися, подобными случаями на железных дорогах.

Который он и занял, — но никогда не забывал услуги Андрея Михайловича, так же, как хороших отношений к нему его ближайшего начальника Юлия Федоровича Витте и доброго приема в их доме. Всегда, до самой смерти своей, выказывал к ним самое теплое участие и в случаях, когда мог быть для них или ах семейства чем-нибудь полезен, исполнял это с особенным старанием и готовностью.

Кажется, он был тогда Шушинским уездным начальником, а впоследствии генералом и губернатором в Баку.

Если не ошибаемся, кажется к этому самому Джафар-Кули относится солдатская закавказская песня, сложенная позднее:

Ай люди, ай люди,

Под селеньем Кюлюли

Сильно струсил Калантаров

И бежал Джафар-Кули.

Побежал он без оглядки,

Задирая кверху пятки;

Так бежал Джафар-Кули

Под селеньем Кюлюли.

По удалении Орловского, князь Воронцов, восстановленный против него жалобами главных Петербургских акционеров, объявил ему:

— Пока я здесь, вы никакого места не получите!

Орловский, с почтительным поклоном, скромно, но решительно заявил:

— Буду дожидаться.

И действительно подождал и дождался. При Барятинском получил место губернатора, оставался на нем долго, до смерти своей в семидесятых годах, и, как человек умный и тонкий, был отличным губернатором.