Джек Мэтлок - Смерть империи

Разумеется, отстаивай Ельцин политику, не совместимую с интересами США, следовало бы осмотрительно избегать действий, создававших видимость поддержки такой политики. Но в данном случае этого не было: Ельцин выступал за более быстрые сокращения в советском военном бюджете, чем Горбачев, и поощрял самоопределение Прибалтики. Его политика была ближе к нашей, чем Горбачевская. Вовсе не повредит, полагал я, слегка подтолкнуть Горбачева к сотрудничеству с Ельциным и его демократическими союзниками. В длительной перспективе это могло бы оказаться даже в интересах Горбачева.

Еще до того, как Ельцин прибыл в Вашингтон, мы достигли компромисса: никакой формальной встречи с президентом Бушем не будет, но президент с вице–президентом Дэном Куэйлом на некоторое время присоединяться к встрече Ельцина со Скоукрофтом. Такой подход казался разумным, и я был удивлен, когда получил указание направить через МИД объяснение Горбачеву. Поступил я в соответствии с указанием, хотя и понимал всю ненужность и снисходительность такого поступка. Мы не считали необходимым объяснять премьер–министру Маргарет Тэтчер, почему президент встречается с лидером лейбористов Нейлом Кинноком; отчего бы и не поймать на слове Горбачева, утверждающего, что он намерен создать демократическую систему управления государством? Если что–то в наших действиях вызовет у него вопросы, пусть задаст их — тогда и придет время объяснять.

По мере того, как проходила поездка Ельцина по Соединенным Штатам, я перестал волноваться. Реакция прессы, похоже, была позитивной. «Ю-Эс-Эй тудэй» в номере от 16 сентября одной из своих статей дала заголовок: «Борис Ельцин: рождение звезды состоялось» — и отметила: «Свободный от любого политического партийного клейма советский законодатель «зовите–меня–просто-Борис» Ельцин пленил США с налету — пожатиями рук, похлопываниями по спинам, позированием вместе с нищими, политиками и водопроводчиками».

К сожалению, Ельцин заметно устал ко времени, когда он добрался до Вашингтона» и в Белом Доме оставил о себе плохое впечатление. Как позже рассказывал мне Роберт Блэкуилл, ведавший в аппарате Белого Дома европейскими делами, когда Ельцин, направляясь на встречу со Скоукрофтом, вошел в Западное Крыло, он встал, раскинув руки, и заявил, что дальше ни шагу не ступит, если не получит обещания свести его с президентом. Не знаю, почему его не уведомили, что президент намерен присоединиться к их встрече, только такое его поведение симпатий вызвать не могло. Сама встреча, как утверждают, прошла гладко, хотя у сотрудников Белого Дома осталось впечатление, что Ельцин не сумел представить связную программу, а Скоукрофт, пока гость говорил, по сути, все время продремал. Присутствовавшие на встрече склонялись к низкой оценке Ельцина, характеризуя его как напыщенного политического легковеса, который вскоре сойдет со сцены.

Советская пресса поначалу уделила скудное внимание тому, что проделал Ельцин в Соединенных Штатах. «Правда» поместила краткое сообщение ТАСС о его встрече со Скоукрофтом и президентом, где говорилось со ссылкой на заявление Белого Дома, что президент Буш в ходе встречи высоко отозвался о своих весьма позитивных отношениях с Горбачевым и поддержал перестройку. Далее в сообщении упоминалась статья в«Вашингтон пост», где цитировались неназванные «официальные круги», заявившие, что предложения Ельцина были очень общи и непрактичны,

«Правда» проявила больше интереса к визиту Ельцина, когда в итальянской газете «Ла Репубблика» появилась пространная статья, выставившая Ельцина в карикатурном виде. Вашингтонский корреспондент газеты Витторио Зуккони изобразил Ельцина пьяным шутом, которого бросало от одной выходки к другой и который неизменно вызывал чувство неловкости у своих хозяев. Созданный им портрет не был похож на человека, которого я знал, хотя мне было известно и о том, что порой Ельцин способен на не принятые в обществе поступки, особенно когда он утомлен, болен или раздражен, Заметил я и некоторые неувязки, свидетельствовавшие о том, что Зуккони не во всем щепетильно точен.

Для советских газет, и особенно для «Правды», было в высшей степени необычно перепечатывать целые статьи из зарубежной прессы, но в данном случае причина была очевидна: стало известно о намерении сделать все возможное, дабы уменьшить популярность Ельцина. Цитируя некоммунистическую газету, редакторы «Правды» рассчитывали вызвать у советского читателя больше доверия ко всей этой истории.

Статья Зуккони вполне могла появиться в «Правде» безо всякого содействия со стороны КГБ: скажем, просто передана в «Правду» отделением ТАСС в Риме. Последующие события, между тем, стали явно делом КГБ. Неделю спустя после поездки Ельцина в Соединенные Штаты депутаты Верховного Совета СССР стали получать по почте некое послание, являвшееся якобы копией конфиденциального письма Джеймса Гаррисона, американца, организовавшего поездку Ельцина, своему совету директоров. В нем менее цветистым стилем, чем у Зуккони, перечислялись многие, будто бы имевшие место случаи дурного поведения, которые упоминались в статье итальянского журналиста.

Некоторые советские политики в разговорах со мной упомянули, что в их почте загадочно появился русский перевод этого «письма». Один депутат с Урала прислал мне копию и спрашивал, является ли она аутентичной. Мне представлялось, что послание сработано профессионально, возможно, с помощью компьютера, в отточенном русском переводе, и направлено по почте из Швейцарии, из Цюриха, с ничего не говорящим обратным адресом.

Я ответил депутату, приславшему его мне, что не располагаю средством определить аутентичность того, что выдавалось за перевод частного письма, но он сам может задаться вопросом, кому по силам и кому выгодно добывать частную переписку, переводить ее, печатать профессиональным способом и отправлять по почте из–за границы.

Начиная с осени 1989 года произошла целая серия странных событий, связанных с Ельциным. Ему стали угрожать, то анонимные доброхоты, то якобы по поручению КГБ. На это он не обращал внимания, поскольку сомневался, чтобы даже у КГБ хватило дурости сделать из него в мученика: цель их состояла в том, чтобы подорвать доверие к нему и запугать его лично.

В 1992 году Ельцин, уже получивший доступ к документам КГБ, сказал мне, что находился под строгим наблюдением со времени исключения из Политбюро в 1987 году. Он все еще оставался членом Центрального Комитета партии и, таким образом, считался недоступным для подобного обращения, однако даже у него на кухне был и установлены подслушивающие устройства. Если все записи, полученные с их помощью, сложить стопкой, то, по утверждению Ельцина, та вырастет в вышину метров на шесть–девять. [57] Беседа автора с Борисом Ельциным 19 сентября 1992 г.