Черубина де Габриак - Исповедь

Поэтесса Елизавета Ивановна Дмитриева (Васильева) известна в русской литературе как автор блестящей литературной мистификации: публикации стихов под именем Черубины де Габриак в символистском журнале «Аполлон». Слухи, окружавшие нашумевшую мистификацию, способствовали созданию мифа о поэтессе. Недавние литературоведческие исследования о жизни и творческом пути Елизаветы Ивановны дополнили этот миф сложным сплетением фактов биографии и противоречивыми отзывами современников. Тем не менее, облик поэтессы все еще овеян легендами, а ее сочинения, за исключением отдельных подборок, не изданы. Настоящая публикация рассматривает творчество и миф Черубины де Габриак и ее создательницы Е. И. Дмитриевой в контексте истории и идеологии русского модернизма и впервые предлагает читателю наиболее полное собрание сочинений поэтессы.

Поэтесса Черубина де Габриак появилась в русской литературе в 1909 году, когда символизм уже шел на убыль. Чтобы обозначить под какой-то общей рубрикой те удивительные творческие свершения и эксперименты, которые получили теоретическое обоснование в символизме, литературоведы второй половины двадцатого века начали пользоваться специальными терминами «мифотворчество» и «жизнетворчество». Понятие «мифотворчество» появляется в словаре литературных критиков уже в 1903 году, когда в переписке с Валерием Брюсовым Вячеслав Иванов определяет высокую роль мифотворчества в символистском искусстве [2] Вячеслав Иванов. Собрание сочинений. Брюссель, 1979. Т. 3. С. 710–711. . Под влиянием религиозной философии Владимира Соловьева и теории искусств Иванова в символизме 1900–1910 годов идея мифотворчества стала связываться не только с искусством, где создается миф, но и с самой жизнью автора. Мифотворчество и жизнетворчество стали культурной данностью целой эпохи и находили выражение во всевозможных литературных и биографических экспериментах, мистификациях, подделках и анонимах. Создание несуществующих поэтов и творчество от чужого лица, часто происходившее в сочетании со сложным маскарадом, становилось еще одним способом испытания индивидуальных творческих возможностей автора. Брюсов, Ходасевич, Багрицкий, Лев Никулин, Паоло Яшвили [3] См.: Бэлза С. Внучки Козьмы Пруткова (Неделя, 1969, № 10. С. 23). См. также Лавров А. В. «Новые стихи Нелли» — литературная мистификация Валерия Брюсова (Памятники культуры: Новые открытия. 1985. М, 1987. С. 94). В 1913 г. В. Ф. Ходасевич выбрал для своих стихов литературный псевдоним «Елисавета Макшеева», под которым он опубликовал в 1908 году одно стихотворение. Э. Багрицкий в 1915 г. напечатал в одесском альманахе «Авто в облаках» свои стихи за подписью Нины Воскресенской. (См.: Багрицкий Эдуард. Стихотворения и поэмы. М.-Л. 1964. С. 235–236, 530). Лев Никулин придумал поэтессу Анжелику Сафьянову, внучатую племянницу Козьмы Пруткова, и написал от ее лица стилизованные пародийные стихи. (См.: Никулин Л., История и стихи Анжелики Сафьяновой с приложением ее родословного древа и стихов, посвященных ей. М. «Зеленый остров», 1918). Во второй половине 1910-х годов Паоло Яшвили написал стихи от имени Елены Дариани. (См.: Поэты Грузии /Сост. Николай Мицишвили. Тифлис, 1921. С. 40–41). , — далеко не полный список авторов, предпринявших литературные мистификации в 1900 и 1910-е годы. Но, начиная уже со знаменитой мистификации Брюсова, издавшего собственные стихи от лица различных фиктивных поэтов в сборнике «Русские символисты» (1894–1895) [4] Стихи и переводы в этом сборнике Брюсов подписал различными именами. Таким образом, создавалось впечатление, что в русской литературе появилась большая группа новых поэтов. См. В. Я. Брюсов. Сочинения; М, 1987. T. 1. С. 7. , мистификации и литературные подделки редко проходили неразоблаченными.

История Черубины была одной из самых необычных мистификаций эпохи символизма. В 1909 году редакция нового символистского журнала «Аполлон» получила стихи от таинственного автора по имени Черубина де Габриак. Стихи описывали католическую Испанию времен инквизиции, рыцарство и войны крестоносцев, поразительную красоту поэтессы, ее аристократическое происхождение, фанатический католицизм, мистицизм, духовные страдания, откровенную чувственность и демоническую гордость. Черубина де Габриак произвела такое впечатление на редакторов, что они поверили в нее и приветствовали ее как «новую поэтессу» и «поэтессу будущего», которую ожидал русский модернизм. Анненский увидел в ней «Будущую Женщину» [5] Анненский И. Ф. О современном лиризме: Оне (Аполлон. 1909, № 3. С. 28). . «Байрон в женском обличии, но даже без хромоты» [6] Цветаева М. Живое о живом (Воспоминания о Максимилиане Волошине. М. 1990. С. 212). В дальнейшем все цитаты из Марины Цветаевой приводятся по этому изданию. , — написала о ней Марина Цветаева позднее, размышляя об авторском образе Черубины. Алексей Толстой вспоминал о Черубине как об «одной из самых фантастических и печальных фигур в русской литературе» [7] Толстой А. Н., Гумилев (Последние новости. Париж. 1921, № 467, 23/10. С. 2; № 468,25/10.С. 2). , а один из участников «Аполлона» объявил Черубину «опасным символом умирающего символизма» [8] Фон Гунтер И. Жизнь в восточном ветре (Жизнь Николая Гумилева. Воспоминания современников. Л., 1991. С. 57). . Сентябрь-ноябрь 1909 года в русской литературе стали, по словам Цветаевой, эпохой Черубины.