Том Сегев - Симон Визенталь. Жизнь и легенды

После стольких лет ненависти и презрения, которые Визенталь вынужден был терпеть в Австрии, ему было приятно, что в США к нему относятся иначе. Он был там иностранцем, но чувствовал себя как дома, почти как в Вене.

Однажды из Лос-Анджелеса к нему приехал гость и попросил разрешения назвать его именем новый Центр изучения Холокоста. Визенталь посоветовался с адвокатом Мартином Розеном, и тот сказал, что речь идет об очень серьезном проекте, который превышал по своим масштабам «Яд-Вашем» и мог поспорить со строившимся в Вашингтоне Музеем Холокоста. Визенталь согласился. Денег за использование своего имени он не попросил (и не получил). Проект его попросту очаровал, а предложение назвать лос-анджелесский центр в его честь ему польстило.

Марвин Хайер не считается великим авторитетом в области Торы, но мало кто из раввинов наделен такими организаторскими способностями и умением работать со СМИ.

Он родился в 1939 году в семье польских иммигрантов и вырос в Нью-Йорке, в Нижнем Ист-Сайде. Когда ему было двадцать с небольшим, он был назначен на должность помощника раввина общины «Шаарей-цедек» в канадском городе Ванкувере, где и прожил более двадцати лет. Шестидневная война подействовала на него так же, как на большинство североамериканских евреев.

Вскоре после войны группа прихожан во главе с Хайером поехала путешествовать по Восточной Европе. По пути они решили заехать в Вену, к Визенталю. Местному водителю автобуса, который их вез, эта идея не понравилась. «Пора оставить прошлое в покое», – сказал он своим заокеанским пассажирам.

Перед знаменитым «охотником за нацистами» Хайер преклонялся. Он полагал, что тот уделит им всего несколько минут, но Визенталь был с ними очень приветлив, проявил большое терпение, и у Хайера сложилось впечатление, что он был одинок и нуждался в посетителях. Время от времени Визенталь переходил на идиш: ему и в голову не приходило, что евреи, приехавшие из Америки, могут не знать этого языка. Он произвел на группу очень сильное впечатление.

В конце 70-х Хайер провел некоторое время в Иерусалиме и еще больше укрепился в мысли, что Бог хотел создания Государства Израиль. Он сотрудничал с ешивой «Ор-Самеах» [14], специализировавшейся на возвращении светской молодежи к религии и укреплении молодых людей в вере. Вернувшись в Америку, он поселился в Лос-Анджелесе. Человек умный и приятный в общении, он был знаком со всеми, с кем стоило быть знакомым в банковской сфере, в правительственных кругах и в шоу-бизнесе, и еще до показа сериала «Холокост» и объявления о создании национального музея Холокста в Вашингтоне ему пришла в голову блестящая мысль: создать в Лос-Анджелесе Центр изучения Холокоста, расположенный между Голливудом и Диснейлендом.

Канадский миллиардер Самуэль Бельцберг, благодарный Хайеру за то, что в Ванкувере тот сумел завлечь его сына Марка в свою синагогу, дал Хайеру полмиллиона долларов, а другие полмиллиона он получил от еще одного богача, Йозефа Тененнбаума, пережившего Холокост лично. Эти деньги Хайер вложил в здание, принадлежавшее Университету Иешива (который разрешил ему использовать свое имя), а также построил еврейскую среднюю школу, названную в честь Менахема Бегина. Престиж, статус и известность Визенталя (в том числе, и кинематографическая) могли поспособствовать успеху этого проекта, и Хайер отправился в Вену.

Визенталь, которому было уже под семьдесят, забыл, что Хайер приезжал к нему десятью годами ранее. «Видимо, – скажет Хайер впоследствии, – я не произвел на него впечатления». Но Хайер знал, кого взять с собой, чтобы произвести на Визенталя более сильное впечатление. Вместе с ним приехал американский миллиардер, еврей, уроженец Франции Рональд А. Арналь. Во время войны Арналь прятался в монастыре, а после войны основал в США ипотечную фирму «Америквест».

Проект Хайера очень воодушевил Визенталя. Он наивно полагал, что центр, носящий его имя, будет действовать в соответствии с его указаниями, и сразу же подключил его к борьбе за отмену в ФРГ закона о сроке давности.

Эта была тема, с которой он был хорошо знаком еще с тех пор, как сумел добиться увеличения срока давности за убийство на пять лет. В 1969 году в ФРГ было решено увеличить срок давности за убийство до тридцати лет, а в 1978 году было выдвинуто требование отменить срок давности полностью. Отчасти это произошло под влиянием суда над преступниками Майданека и показа сериала «Холокост», который, по оценкам специалистов, посмотрели четырнадцать миллионов немцев. Тем не менее требовалось также давление из-за границы, и Визенталь задействовал свои связи в Америке.

Нью-йоркский Центр документации заказал несколько сотен тысяч почтовых открыток, которые предполагалось послать канцлеру ФРГ Гельмуту Шмидту. На них был изображен немецкий солдат, стреляющий в женщину с ребенком на руках, а на обороте имелась надпись по-немецки, английски и французски: «Такое не должно иметь срока давности». Визенталь попросил Хайера включиться в эту кампанию, и тот (как и раввин Авраам Купер, тоже работавший над созданием центра в Лос-Анджелесе) пришел в восторг: это было именно то, что требовалось для привлечения внимания к его проекту.

Хайер был младше Визенталя на 30 лет, а Купер – на 40, и поначалу отношения между ними напоминали отношения между начальником и подчиненными: в первых своих письмах Визенталь отдавал приказы (во всяком случае, ему тогда так казалось), а раввины из Лос-Анджелеса, со своей стороны, обращались с ним, как с редким цветком, и относились к нему с таким пиететом, с каким умеют относиться только в Америке.

Его письма были очень деловитыми. Пожалуйста, свяжитесь с адвокатом Розеном, чтобы получить от него матрицу и напечатать с нее открытку; вот его адрес в Нью-Йорке и номер телефона. Позаботьтесь о том, чтобы каждый из членов конгресса получил по открытке для канцлера Шмидта. Проследите за тем, чтобы каждый сенатор свою открытку подписал. Я нахожусь в пути, номер рейса такой-то, после обеда хочу отдохнуть. Не надо назначать мне интервью с журналистами, так как это может сорвать пресс-конференцию, которую я хочу созвать. Вот заявление, которое я хочу сделать для журналистов; надо напечатать его на бланке Центра. Не забудьте привезти открытки, чтобы раздать их журналистам. Позаботьтесь о том, чтобы в каждом университете, где я буду выступать, можно было получить открытки.

Раввину Куперу Визенталь написал, что в письме, отправленном им президенту Картеру, неправильно написано имя председателя Верховного суда ФРГ, и попросил эту ошибку исправить. Также он велел раввину «завалить» канцелярию Шмидта пятьюстами тысячами открыток и – как бы желая побудить своего помощника работать более энергично – посвятил его в маленькую тайну: «Я получил неофициальную информацию, что ФРГ начала постепенно свою позицию [по вопросу отмены срока давности] менять». Однако уже через неделю он пожаловался, что кампания идет плохо: в ответ на запросы журналистов канцелярия Шмидта в Бонне сообщила, что получила только пять тысяч четыреста открыток. По-видимому, предположил Визенталь, люди, вместо того чтобы посылать открытки в ФРГ, оставляют их в качестве сувениров себе, и велел немедленно этим заняться.