Наталья Муравьева - Беранже

Заметьте и то, — продолжал Беранже, — что эти молодые поэты заставляют литературу нашу выражать более откровенно все новое, современное, чисто французское, что мы так долго передавали, даже в наших политических собраниях, при помощи заимствования у древности или на языке, совершенно враждебном простому точному слову… Дайте срок! Напрасно привязываются они к прошедшему — они еще придут к нам. Язык, на котором они говорят, приведет их к нашим идеям.

И как был доволен песенник, видя, что предсказание его постепенно начинает сбываться! Чуткий к веяниям современности, Виктор Гюго постепенно отходит от роялистов. В новых одах и балладах он славит сражающихся за освобождение греков. Былой ненавистник Бонапарта складывает в 1827 году оду в честь Вандомской колонны. Бывший легитимист делает главным героем своей драмы Оливера Кромвеля. И вместе с изменением политических взглядов все решительнее и смелее становится борьба Гюго за обновление и возрождение французской поэзии.

В конце 1827 года Гюго создает предисловие к своей пьесе «Кромвель», которое становится эстетическим манифестом передового крыла романтической школы. Молодой писатель призывает к борьбе с духом подражания, преклонением перед старыми образцами. Он ратует за права современности, за освобождение литературы и ее языка от истлевших пут классицизма. За освобождение драмы от связывающих ее классических «единств» — времени и места. Он зовет учиться у Шекспира принципам широкого и вольного развития драмы, не связанной этикетом, сковывающим ее шаг.

Вокруг Гюго сплотилось целое воинство молодых поэтов и художников. Кудлатые, бородатые, в живописных плащах и широкополых шляпах, они не только своими произведениями, но и самой своей одеждой и внешностью бросали вызов трусливым обывателям.

Эти юноши готовы ринуться в бой за литературную революцию. Может ли Беранже не рукоплескать им? Ведь они продолжают ту битву за освобождение французской поэзии от гнета мертвых правил и образцов, которую начал он, Беранже, еще в давние времена, в дни молодости. Он начал эту битву в области песенной поэзии, а теперь на глазах его движение разрастается, охватывая все новые области литературы и искусства.

Борьба за литературное обновление сближает Беранже с передовым отрядом романтиков-новаторов, но это не означает, что он принадлежит к романтической школе. Нет, он не романтик и никогда им не был. Романтические «неистовства», «излишества», сгущение красок, словесные эффекты — фейерверки и водопады — чужды Беранже, как и романтические «туманы», увлечение мистикой, уход в глубины своего «я», перевес чувства над разумом.

Беранже не романтик, но он и не классицист. Один из первых в XIX веке он начал ломать каноны аристократической поэтики, устраняя перегородки между «высокими» и «низкими» жанрами, сближая язык поэзии с языком народа. Один из первых он открыл нового героя литературы и ввел его в свои песни.

Кто из поэтов осмелился сделать героями самых возвышенных своих стихов старых солдат, крестьянок, бедняков из мансард? Только у старинных поэтов вроде Франсуа Вийона и в народной поэзии могли встретиться такие «безродные» герои.

Враг педантизма, косности, тупого подражательства, Беранже, однако, не отрицает значения лучших образцов прошлого для современности. Пусть Мольер и Лафонтен жили и творили в век расцвета классицизма — у них есть чему поучиться, они не устарели. Естественность выражения, ясность мысли, галльская веселость и остроумие — совсем не плохие традиции!

В литературном, как и политическом, движении своего времени Беранже сохраняет позицию «независимого». Он с новаторами, но вне литературных группировок. Школа, принципы которой он закладывает в своей поэзии, сложится позднее. Сам того отчетливо не сознавая, Беранже был одним из первых реалистов во французской литературе XIX века.

В салоне Лаффита переполох. Беранже объявил, что собирается издать новый сборник, куда войдут его самые дерзкие и боевые политические песни последних лет.

— Как, и «Бесконечно малые»?

— И «Смерть Сатаны»? — хватаются за головы осторожные вожди оппозиции.

— Неужто и «Красного человечка» вы собираетесь напечатать?

Рассказывают, что листки с песнями Беранже иногда попадают на ночной столик Карла X. Король вскакивает как ужаленный, неистово трезвонит в колокольчик, призывая камердинера и слуг. Кто посмел подкинуть к нему эти листки, дышащие ядом? Волны монаршего гнева несутся по всей стране. Красные человечки так и мельтешат в глазах обитателей дворцов и посетителей салонов.

Песенка Беранже «Красный человечек», которая вызывает бурю восторга в гогеттах, бурную ярость властей, а либералов заставляет опасливо кряхтеть и коситься, основана на народном поверье. Каждый раз перед несчастьем, грозящим обитателям королевского дворца Тюильри, в стенах его появляется человечек, похожий на гнома.

рассказывает старая дворцовая метельщица из песенки Беранже.

Человечек этот появлялся в девяносто первом году перед низвержением и казнью Людовика XVI; мелькал он во дворце и перед казнью Робеспьера и перед падением Наполеона. А теперь вот уже третью ночь он приходит в Тюильри!

Рефрен песни вгоняет в дрожь и короля и всех слуг реставрированной монархии. Еще бы! Прямое предсказание скорого конца!

Гости в салоне Лаффита ежатся. Ведь на них тоже падет тень, если сборник, начиненный порохом, вдруг выйдет в свет. Представить только! Там ведь, в этой книге, будут ко всему прочему и сатиры на его святейшество, главу римской католической церкви: «Папа-мусульманин», «Свадьба папы», «Сын папы» (Брр! Язык не поворачивается выговаривать такие слова!), и святотатственная песня «Ангел-хранитель». К гневу короля присоединится гнев святых отцов. И тогда конец «доброму согласию» партий, которое пытается установить «добрый министр» Мартиньяк с помощью разумных либералов.

— Это выступление подорвет наши позиции в палате, подрежет все наши планы и надежды, — с дрожью в голосе и слегка в нос произносит один из гостей. И другие поддерживают его печальным блеянием.

Беранже оглядывается. А как «молодые его друзья»? Тьер и Минье помалкивают, опустив очи долу. Не хотят замочить лапок! Дипломаты!

А Лаффит так и устремляется к песеннику: