Виктор Шустиков - Футбол на всю жизнь

— Волнуюсь, Витя!

Видно, месяцы неразберихи, суеты и поисков дали себя знать. Я пытаюсь успокоить товарища, но чувствую, что и сам охвачен волнением.

Матч получился трудным. Мы его проиграли по всем статьям — 2:4. В газетах пытались это объяснить тем, что восемь игроков из основного состава играют в это время за океаном. Но могло ли это утешить тех, кто остался? Только доброта, удивительная мягкость Георгия Ивановича помогли нам быстро оправиться от первого поражения, и мы даже вошли в группу лидеров.

Вскоре вернулась домой сборная. Казалось, что с ними команда заиграет по–настоящему. Но, увы, настроение у ребят было плохое: нервное напряжение, испытанное в Чили. После каждой игры — особенно окончившейся неудачно — только и слышно было:

— Я уйду туда–то…

— Этот собирается туда–то…

Одним словом, мы вышли в финальную пульку, но бороться по–настоящему не могли и опустились еще на пять мест вниз.

Пришла глубокая осень, и в команде стало совсем неуютно: шесть боевых торпедовцев, верных игроков основного состава уходили из «Торпедо». Анатолий Глухотко и Николай Маношин — в ЦСКА, Геннадий Гусаров — в московское «Динамо», Слава Метревели — в тбилисское, Леонид Островский — в киевское. Команда, еще два года назад составлявшая гордость и надежду отечественного футбола, рассыпалась, как карточный домик. И никто не предпринял решающих действий, чтобы предотвратить это крушение.

Помню первый вечер, когда я приехал к себе домой после того, как узнал тяжелую весть. Достал альбом с фотографиями и вырезками из газет, на которых мы были запечатлены в момент чествования, в зените своей славы. Победы, звон мячей, влетающих в ворота соперников, восторг трибун, великолепие настоящей игры — все это теперь казалось далеким и нереальным, как сон.

— Скорей, скорей одевайтесь, ребята, опоздаем на самолет, — уже в который раз предупреждает администратор команды, но его никто не слушает. Ребята обнимают и целуют друг друга, шумно вспоминая эпизоды только что закончившегося матча. Матча, который вернул нашу команду на пьедестал почета. Но мы никак не можем остудить свою радость и приводим в полное отчаяние нашего «доброго гения», администратора Георгия Валентиновича Каменского.

— Товарищи, товарищи, — вновь ввинчивается в общий гам его взволнованный голос, — самолет ждать не будет.

На аэродром мы и правда прикатили, когда все пассажиры рейса Одесса — Москва уже сидели на своих местах. Однако нас никто не ругал за задержку, наоборот, к нашему удивлению, экипаж воздушного лайнера выстроился у трапа и сердечно приветствовал нас возгласом:

— Слава чемпионам СССР!

Мы летели сквозь ночь. Молоденькая изящная стюардесса, проходя вдоль салона от кресла к креслу, предупреждала, что в Москве непогода.

Непогода?! Право, это было неточное слово. После тепла южного города, где несколько часов тому назад мы отыграли свой последний матч в чемпионате страны, столица встретила нас по–зимнему. Широкое летное поле Внуковского аэродрома было занесено снегом. Яростно, пронзительно выл ветер, и от его холодного, пронизывающего дыхания буквально некуда было спрятаться. Вокруг тишина и безлюдье. Только самолеты, словно стадо спящих мамонтов.

— Автобус к аэровокзалу будет? — Какой там автобус в половине третьего ночи, — сказала уставшим голосом стюардесса. И мы двинулись вперед, сквозь поземку, к сверкающей огнями громаде аэровокзала.

И вдруг медь оркестра. Море людей. Над головами плакаты: «Спасибо — «Торпедо». «Вы доказали силу автозаводского характера!» Тысячи голосов подхватывают песню:

Стоим, слушаем и ничего не понимаем. Но вот кто–то узнал одного своего знакомого, кто–то другого…

— Ребята! Да ведь это заводские!

— Лихачевцы наши!

Действительно, это были они. Несколько сот рабочих и служащих автогиганта, искренних почитателей команды, закончив вечернюю смену и услышав о победе в Одессе, не считаясь со временем, приехали сюда, чтобы первыми приветствовать нового чемпиона страны. Их энтузиазм и трогательное внимание ярче слов говорили о той большой любви, которой окружена наша команда и которую мы особенно остро и неизменно ощущали все эти три долгих и трудных года.

Конец шестьдесят второго и начало шестьдесят третьего года были для нас драматичными. Команда, считавшаяся лидером и гордостью советского футбола, с которой мы связывали свои судьбы, распадалась на глазах. И впереди все казалось безрадостным и безнадежным, настроение у ребят опускалось ниже нулевой отметки. Выстоять в это тяжелое время нам помогло то, что наша команда — детище автозавода, что мы — неотъемлемая часть рабочего коллектива.

Есть у нас на Руси веками проверенная пословица: «Друзья познаются в беде». Холодной, зябкой осенью шестьдесят второго и зимой шестьдесят третьего мы смогли убедиться, какое множество искренних, верных, преданных друзей у московского «Торпедо». Хорошо помню, один из номеров нашей заводской многотиражки вышел в те дни с аншлагом: «Лихачевцы твердо верят в свою команду!» Под этим заголовком были помещены письма тружеников завода. Они призывали нас не падать духом, помнить о рабочей чести и гордости, приложить все силы, чтобы восстановить свое доброе спортивное имя.

Нам писали не только автозаводцы. Писали москвичи и ленинградцы, киевляне и жители солнечного Тбилиси… Эти весточки очень помогали нам, они дали понять с особой отчетливостью, какая высокая ответственность лежит на каждом из нас.

В те дни произошло у нас много встреч непосредственно на заводе. Мы приходили во время перерывов или на пересменке в цеха и вели беседы с рабочими, выслушивали их советы, пожелания, их честную, суровую критику.

В январе во Дворце культуры автозавода состоялся вечер встречи команды с лихачевцами. Хотя предстоял сугубо деловой разговор, попасть в зал многим не удалось. Народу набилось столько, что нельзя было пройти ни через фойе, ни через проходы, ни через служебные помещения.

Что же происходило в те часы во Дворце культуры? Я бы сказал так: нас заряжали энергией, уверенностью, сознанием возможности совершить невозможное. Сейчас вряд ли смогу перечислить в точности все, что было сказано тогда. Но основное помнится, и помнится хорошо.

Рассказал о днях своей молодости Герой Советского Союза начальник инструментального цеха Владимир Дмитриевич Федоров, легендарный разведчик Великой Отечественной войны.

— Этот случай произошел лет тридцать назад, — начал он свое воспоминание. — Я, тогда еще молодой рабочий, выступал за первую футбольную команду нашего завода. Играли мы финальный матч на Кубок Пролетарского района и первый тайм проиграли 0:3. И никто, конечно, ни на трибуне, ни среди нас не верил в возможность отыграться. В перерыве к нам в раздевалку прорвался пожилой рабочий. Возбужденно размахивая руками, срывающимся от волнения голосом он закричал на нас: