Бернард Барух - От биржевого игрока с Уолл-стрит до влиятельного политического деятеля. Биография крупного американского финансиста, серого кардинала Белого дома

Сегодня Хобкау представляет собой что-то вроде неофициального заповедника для оленей. Невозможно проехать верхом по дороге, чтобы перед самым носом лошади на неё не выпрыгнул олень.

Мне довелось охотиться в Шотландии, Чехословакии и Канаде, но никогда за время своих путешествий мне не пришлось повидать мест, сравнимых с Хобкау, когда он был в своём расцвете по изобилию видов и количества живности. Заливы и реки здесь полны морским окунем, кефалью, камбалой, морским лещом, мерлангом, шэдом. В ручьях, что текли через рисовые поля, водилась форель, а в болотах – устрицы, моллюски, крабы, креветки и черепахи.

В лесах и на полях было много вальдшнепов, болотных курочек, перепёлок и индеек. Одно время индеек было так много, что мне время от времени приходилось останавливать повозку, чтобы пропустить перебегающий через дорогу большой выводок. Я пытался, впрочем без особого успеха, защитить этих птиц от становившихся всё более многочисленными лис, опоссумов, куниц и диких свиней, разорявших их гнёзда. Местные дикие свиньи произошли от домашних животных, которые убежали в леса, и могли быть довольно опасными, если их побеспокоить.

В самые первые годы, когда я только стал владельцем этого места, мы ещё застали диких кошек и выдр. Было даже несколько медведей, но они исчезли.

Но в первую очередь Хобкау был знаменит своими утками. Рисовое поле – отличный источник пищи для утки, и в начале XX века, когда рис ещё выращивался на побережье в Южной Каролине, я считаю, что не было лучшего места для охоты во всех Соединённых Штатах. Когда рисовые поля в Южной Каролине забросили, утки начали пропадать с болот Хобкау. Другой причиной их исчезновения отсюда стало разорение мест в Канаде, где они выращивали птенцов. Каждый год там собирали миллионы яиц, которые продавали булочникам.

Изобилие уток в Хобкау привело к распространению здесь браконьерства, из-за чего как-то я даже чуть не лишился жизни. Когда я купил Хобкау, эти болотистые территории сдавались спортивным клубом из Филадельфии в аренду спортсменам. Этот стрелковый клуб постоянно имел трения по поводу браконьерства с четырьмя братьями Сони Кейнса. Несколько поколений семьи Кейнс жили в Хобкау или окрестностях и делали намёки на свои права на эту землю.

Однажды Болл Кейнс и его брат Хакс отправились на лодке вверх по течению, туда, где занимался стрельбой один из членов клуба. Сидя в лодке с двуствольными ружьями на коленях, они принялись поносить «северянина» и высказываться о том, что думают обо всех янки вообще.

Когда я вступал во владение землями, два брата, Боб и Плути, поступили ко мне на работу в качестве проводников. Болл и Хакс продолжали браконьерничать. Однажды утром я поймал Хакса на моей земле, на расстоянии не более полумили от меня. Я обнаружил при нём 166 уток. Сурово отчитав, я тем не менее сумел обезвредить его, пригласив работать к себе вместо занятий браконьерством.

Но мне никак не удавалось отучить от браконьерства Болла Кейнса. Он не обращал внимания ни на угрозы, ни на увещевания. После того как я исчерпал все мирные способы убедить Болла оставить это занятие, я настоял на аресте его и ещё одного браконьера. Их приговорили к девяти месяцам заключения. Пока Болл был в тюрьме, мой адвокат присматривал за его женой и детьми, но, когда Болла освободили, он вновь стал нарываться на неприятности.

Однажды Хакс Кейнс возвращался вместе со мной с утиной охоты на «президентском месте». Вдруг Хакс встревоженно предупредил:

– Мистер Берни, у причала стоит Болл. Вам лучше быть осторожным.

Хакс начал поворачивать лодку. Я сказал ему развернуться и пристать к причалу, что он и сделал. Когда я вылезал из лодки, Болл с проклятиями бросился ко мне и прокричал, что отправит мою душу в ад. Он прицелился в меня из ружья.

У меня до сих пор перед глазами те два ствола. Я был так напуган, что продолжал по инерции идти на Болла и спрашивать его, понимает ли он, что делает.

Как раз в этот момент к причалу побежал один из моих служащих капитан Джим Пауэлл с большим шестизарядным револьвером в руке. Болл на какой-то момент отвернулся. Я схватился за стволы его ружья и толкнул их вверх.

После этого мои проблемы с браконьерами закончились. Пауэлл, мужчина шести футов четырёх дюймов (193 см) роста, сухощавый и бесстрашный, стал моим охранником.

Меня постоянно угнетала мысль, что я посадил человека в тюрьму только за то, что он стрелял уток. Но сами по себе утки здесь были ни при чём. Я знал, что если Болл будет их стрелять, то и любой сможет делать то же, и вскоре моя земля станет местом рандеву браконьеров. Меня не будут уважать ни браконьеры, ни кто-либо ещё. Как говорил мне мой отец, когда рассказывал о Маннесе Бауме: в Южной Каролине если ты позволишь себя безнаказанно оскорбить, то ты – конченый человек.

Я был рад, что с Хаксом Кейнсом мне не пришлось прибегать в столь радикальному средству. У Хакса было прекрасное, очень лаконичное чувство юмора. Когда я пытался объяснить, почему промахнулся мимо утки, он говорил:

– Что ж, хоть какое-то извинение лучше, чем вообще никакое.

В начале эры Запрета я принимал в гостях четырёх сенаторов: Джозефа Робинсона из Арканзаса, Пэта Харрисона из Миссисипи, Ки Питтмана из Невады и А.О. Стенли из Кентукки. Мы прекрасно провели утро и уже садились в лодку, чтобы возвращаться домой, когда я обратился к нашему проводнику:

– Хакс, вы знаете, что эти джентльмены – сенаторы, которые принимают законы в Вашингтоне?

Хакс наклонился к переднему веслу по правому борту и спросил:

– Это действительно те джентльмены, что принимают законы в Вашингтоне?

– Да, Хакс, – ответил я.

– Ну, – продолжал Хакс, – если они не знают, чем заняться, кроме виски и уток, то эта страна управляется чертовски плохо.

Хакс был пламенным последователем Коля Близа, тогдашнего губернатора штата Южная Каролина, а позже – сенатора США. Близ был чемпионом среди вызывающих симпатии простых людей. Хакс никогда не понимал, почему его герой так на меня жаловался. Всякий раз, кода Близ приезжал в Джорджтаун, Хакс пытался переубедить его; однако это был единственный недостаток, который он видел в Близе.

– Когда говорит кто-то другой, – однажды признался мне Хакс, – народ аплодирует, но когда говорит Близ, все начинают кричать ему аллилуйя. Вы не пробьётесь на место, где он собирается выступать, и народ об этом знает. Если всемогущий Бог и Иисус Христос создали прекрасного человека, то этот человек Коль Близ.

Хакс рассказывал историю и о другом американском сенаторе из Южной Каролины, который голосовал за сухой закон, но любил спиртное собственного приготовления. Восхищение Хакса 18-й поправкой ограничивалось тем, что она давала ему возможность увеличить собственный доход за счёт бутлегерства [116] Бутлегерство – незаконное производство (фальсификация) и контрабанда спиртных напитков. . Тот сенатор разразился прекрасной речью за запрет спиртного. Хакс был настолько поражён ею, что подошёл к оратору и спросил: