Анна Баркова - Восемь глав безумия. Проза. Дневники

Иронией судьбы со стороны можно полюбоваться.

— А-а! Ты хочешь спасительницу — даму с библией! Вот тебе дама, вот тебе другая!

Я ответила благодетельнице сдержанным, но, надо сознаться, ядовитым письмом. И вот уж больше месяца ни слуху, ни духу.

Горький в своих воспоминаниях передает слова Толстого:

— Я люблю циников, если они искренние [98] Я люблю циников, если они искренние. — Из очерка «Лев Толстой». Горький. Т. 16. С. 291. .

Если бы встретить очень умного «искреннего циника». Боже мой, как надоела, как опротивела пошлая лицемерная «идейная» брехология, все высокое и прекрасное.

План «Зонненблюме» [99] План «Зонненблюме» — «Зонненблюме» ( нем. «Подсолнечник») — кодовое название операции немецких войск в Сев. Африке весной 1941 г. под руководством генерала Роммеля. , как это по-немецки сентиментально и лирично. Африка — солнечный цветок. Отрывки из дневника Эрнста [100] Эрнст Рем (1887–1934) — один из вождей германских фашистов, полковник вермахта, начальник штаба штурмовых отрядов, расстрелян в «ночь длинных ножей» 30 июня с согласия Гитлера. , напечатанные когда-то в «Правде», по совести говоря, мне гораздо больше нравятся. Вот искренний, «впечатляющий», как принято сейчас выражаться, цинизм.

26/V.«Я стремлюсь погибнуть [101] «Я стремлюсь погибнуть…» — Успенский Г. Волей-неволей (Отрывки из записок Тяпушкина) // Собр. соч.: В 9 т. Т. 6. М., 1956. С. 96–97. во благо общей гармонии, общего будущего счастья и благоустроения, но стремлюсь потому, что я лично уничтожен, — уничтожен всем ходом истории, выпавшей на долю мне, русскому человеку. Личность мою уничтожили и византийство, и татарщина, и петровщина; все это надвигалось на меня нежданно-негаданно, все говорило, что это нужно не для меня, а вообще для отечества, что мы вообще будем глупы и безобразны, если не догоним, не обгоним, не перегоним… Когда тут думать о своих каких-то правах, о достоинстве, о человечности отношений, о чести, когда что ни „улучшение быта“ — то только слышно хрустение костей человеческих, словно кофе в кофейнице размалывают?

Таким образом, благодаря нашей исторической участи, люди, попавшие в кофейницу, выработали из себя не единичные типы, а „массы“, готовые на служение общему делу, общей гармонии и правде человеческих отношений. Причем, каждому в отдельности… ничего не нужно, и он может просуществовать кой-как, кой-как по части семейных, соседских, экономических отношений и удобств. Лично он перенесет всякую гадость просто из-за куска хлеба, оботрется после оплеухи и т. д.».

Откуда это? Кто это посмел сказать? Враг народа, злобный хулитель, антипатриот? Нет. Глеб Успенский в «Отрывках из записок Тяпушкина».

«Современники, страшно!» [102] «Современники, страшно!» — Неточная цитата из «Выбранных мест из переписки с друзьями» Н. Гоголя. «Завещание»: «Но меня побуждает к тому другая, важнейшая причина: соотечественники! страшно! ..» ( Гоголь Н. В. Полн, собр. соч. Т. 8. М., 1952. С. 221.) (Гоголь).

Женщина. Трое детей. Не работает. Продает остатки вещей.

— Все время настаивают, чтобы я шла на работу. А что она мне дает? 300 руб., а с вычетом 200. Чем кормить троих детей, как одеться? Если бы я хоть была уверена, что куском хлеба и картошкой меня обеспечили.

Другая. Замуж вышла поздно. Воспитывала братьев и сестер. Долго ухаживал какой-то молодой человек. Не соглашалась.

— Потом он поехал за хлебом, привез мне много белой муки. — Давай поженимся. — Согласилась. Одного малого оставили у себя, других раздали по родственникам.

А Тоня молчит. В конце концов, она, приглашая меня, больше думала о своей корове, чем обо мне.

Катастрофическое отсутствие человека при многолюдстве. Провинция мистически ужасна, была, есть и будет. Когда же я перестану быть столь смешным и жалким игралищем судьбы? Иногда мне хочется бросить карты в лицо клиента, по-чеховски заплакать и сказать:

— Какого черта вам надо? Гадать я не умею, и провалитесь вы все в преисподнюю. Мне есть нужно.

Но я героически сдерживаю рискованный порыв и томлюсь и потею в усилиях угадать чужую убогую судьбу, строение чужой убогой души. Хотя в нашу эпоху нередко самым нищенским мирным характерам доставалась богатая катастрофами бурная судьба, и эти характеры с достойной удивления жизнецепкостью выкарабкивались из бушующего моря на самый мещанский берег. И, в сущности говоря, грозная судьба оставалась с носом: маленькие характеры сохраняли в полнейшей невинности свое ничтожество, или свое святое простодушие, как бы сказал Франс.

1/VI.Уже! Зима тянется, как волос по молоку, а лето пролетает, как… как атомная бомба.

Прочла 4-й том графа Игнатьева «Пятьдесят лет в строю» [103] Прочла 4-й том графа Игнатьева «Пятьдесят лет в строю»… — Четвертая книга мемуаров генерала Алексея Алексеевича Игнатьева (1877–1954) «Пятьдесят лет в строю» печаталась в журнале «Знамя» 1943 г. № 7/8 — 11/12. , «Затемнение в Гретли» современника нашего, англичанина Пристли [104] …«Затмение в Гретли»… англичанина Пристли… — Джон Бойтон Пристли (1894–1984) — английский писатель. Роман «Затмение в Гретли» написан в 1942 г. (рус. пер. 1943 г.). и просмотрела «Огни» Анны Караваевой [105] «Огни» Анны Караваевой. — Анна Александровна Караваева (1893–1979) — советская писательница. Роман «Огни» (первая часть трилогии «Родина») опубликован в «Новом мире» 1943, № 12. Отдельное издание вышло в 1944 г. . Два последних романа посвящены последней войне.

В обоих — тыл. У Караваевой, конечно, строит<���ельст>во, у Пристли — борьба с шпионажем. Англичанин, безусловно, интереснее, но, грешным делом, кое в чем формалисты, по-видимому, были правы. Философия Пристли, его патриотизм, любовь к массам приклеены к обыкновеннейшему старому доброму детективному сюжету, как афиши к афишному столбу. Столб преобладает. Изменить кое-какие наименования, вместо «фашизм» написать: ловкий и зверский бандитизм, вместо фамилии «Нейлэнд» прочесть «Шерлок Холмс», и читатель ничего не заметит и ничего не потеряет.

Детективно до смешного: заранее обусловленные парольные зажигалки, черная «смазка», к<���отор>ой Нейлэнд-Холмс покрывает подошвы ботинок шпиона, чтобы уличить последнего, подозрительный кабачок, женщина благородная и невинная (врач Маргарет Бауэрштерн), попадающая под подозрение по причине своей немецкой фамилии и несколько необычного поведения, т. е. друг, принимаемый за врага, все это чрезвычайно по Конан Дойлю и значительно ниже Честертона, не говоря уже о родоначальнике детективной литературы, гиганте Эдгаре По. Читать забавно, занятно; прочтешь — вспомнишь, что речь идет о событии, потрясшем мир, сместившем его с орбиты, о последней войне, и становится неловко.