Анна Баркова - Восемь глав безумия. Проза. Дневники

Вот! Был единственный свободным — Пушкин.

10/11.«Симона» Фейхтвангера [120] «Симона» Фейхтвангера… Романы об Иосифе Флавии…, «Лже-Нерон»…, «Семья Оппенгейм» — Лион Фейхтвангер (1884–1958) — немецкий писатель. Упоминаемые романы выходили в СССР. — роман об оккупации Франции, о чувствах и действиях юных французов в период этой самой оккупации. Лучше многих наших военных произведений (искреннее, правдивее, естественнее), и все же — стара стала, слаба стала. Романы об Иосифе Флавии, даже «Лже-Нерон», даже «Семья Оппенгейм» куда сильнее. «Лже-Нерон» — очень злой и очень умный памфлет, с большим вкусом и остротой, осовремененная древность. А «Симона» и несколько сентиментальна, и скучновата. Сны о Жанне д’Арк чересчур сложны, и им не веришь.

Вообще пересказ истории Жанны д’Арк занимает половину книги. Вот еще одна из самых непостоянных репутаций. Бедная Жанна! И при жизни, и после смерти ее возносили и низвергали, канонизировали и сжигали на костре, согласно капризам исторической ситуации. Шиллер, Вольтер, Франс…

«Самые любимые имена французов — Наполеон Бонапарт и Жанна д’Арк» («Симона» Ф<���ейхтвангера>).

Почему Наполеон Бонапарт? Роковой для Франции и французской свободы человек, по справедливому замечанию Герцена, сумевший повернуть вспять колесо истории и развратить целое поколение [121] …человек, по справедливому замечанию Герцена, сумевший… развратить целое поколение. — «Можно сбить с пути целое поколение, ослепить его, свести с ума, направить к ложной цели, — Наполеон доказал это». ( Герцен . Т. 6. С. 137.) .

И такая сомнительная репутация. Бальзак, Пушкин. Лермонтов, Достоевский, Байрон, Гейне, Герцен и, наконец, Толстой, и — забыла — Франс!

«Социальное творчество» очень сильно поработало над этой фигурой, и честь и слава Толстому и Франсу, сумевшим «разоблачить метод» (пользуюсь выражением формалистов).

Наполеон любил позу, пышнословие и пустословие. Пусть это странность, но мне более по душе великий и загадочный кровопроливец Тиберий, насмешливо отказавшийся от титула отца отечества и перебивший всех своих родственников.

М<���ожет> б<���ыть>, так и должен поступать мудрый император.

Родственники Наполеона слишком дорого обошлись Европе [122] Родственники Наполеона… — В клан ближайших родственников Наполеона входило свыше двух с половиной десятков персон. Они занимали королевские троны (в Голландии, Испании, Неаполе), владели княжествами, герцогствами. Большинство из них предало императора. .

Вообще эта возня с многочисленной семейкой, устройство братьев и зятьев на вакантные европейские престолы придает смешной и мещанский отпечаток облику последнего Цезаря.

И это ужасающее стремление к популярности, эта планомерная организация народной и солдатской любви… В конце концов эти вещи любого вождя ставят в безвыходно смешное положение. Фимиамы и восторги для каждого более или менее чувствительного носа пахнут своей противоположностью — чертовской иронией, тем более сильной, что эта ирония сама себя не сознает. Она преисполнена божественного простодушия, как сказал бы Франс.

Мысль — неисчерпаемая сокровищница наслаждений (бессмертные прописи), но очень часто — особенно вечером — хочется сочетать тонкую хорошую мысль с тонким хорошим ужином. И увы! — даже убогого ужина не получаешь от скупого неба. В тягучей книге Мерсье [123] В тягучей книге Мерсье… — Луи-Себастьян Мерсье (1740–1814) — французский писатель. Излагается содержание главы 56 «Обедающие в гостях» его книги «Картины Парижа».: В 2 т. Пер. В. Барбашевой. М.; Л., 1935. « Патетический вопль : „А кто же, как не богач, накормит того, кто обладает хорошим аппетитом?..“». (Т. 1. С. 140.) «Картины Парижа» мне понравилось трогательное место, где он описывает обеды у богатых и досужих людей (меценатов), приглашающих к себе богему искусства и ума. Мерсье возмущается древним прозвищем «паразит», коим награждают нищих любителей чужих обедов и ужинов. «Разве съест богач все запасы своей пищи и разве не приятно ему угостить бедняка, к<���отор>ый обрадует (и, по-видимому, вдохновит на съестные подвиги разочарованного в яствах мецената) хозяина своим аппетитом», — восклицает Мерсье с горьким пафосом. Боль и скорбь души слышится в патетическом вопле Мерсье. Я от всего сердца разделяю скорбь очеркиста-философа XVIII века. В самом деле, почему никакой прохвост любого пола не угостит меня хорошим обедом или ужином, не порадуется моему аппетиту и остроумию и не отвалит хотя бы тысчонки три на временное удовлетворение первого и на поддержку последнего. Как сэр Эгьючик Андрей в шекспировской «Двенадцатой ночи», я теряю остроумие, потому что ем слишком мало говядины [124] …не отвалит… хотя бы тысчонки три… как сэр Андрей Эгьючик… Я теряю остроумие, потому что ем слишком мало говядины. — Сэр Эндрю Эгьючик в комедии В. Шекспира «Двенадцатая ночь» обладал годовым доходом в 3 тысячи золотых. Остроумие он, по его словам, «терял» оттого, что ел слишком много говядины. . (А я ее почти вовсе не ем. И не склероз тому причиной.)

Из Москвы — ничего. Неужели что-то стряслось с единственным человеком, к<���отор>ый откликнулся мне?

Придется ложиться спать, ибо есть хочется все сильнее, а ресурсов ни малейших нет. Но сначала в тысячный раз подсчитаю, на что бы я израсходовала 3 тысячи, полученные от мецената (см. кабинетные занятия Иудушки Головлева [125] …кабинетные занятия Иудушки Головлева. — «Запершись в кабинете… он с утра до вечера изнывал над фантастической работой: строил всевозможные несбыточные предположения… разговаривал с воображаемыми собеседниками и создавал целые сцены, в которых первая случайно взбредшая на ум личность являлась действующим лицом». ( Салтыков-Щедрин М. Е. Собр. соч.: В 20 т. Т. 13. М., 1972. С. 585.) . В конце моих расчетов почему-то обнаруживается, что трех тысяч на мои нужды маловато. Постепенно щедрость мецената возрастает до пяти, до десяти и, наконец, доходит до 20 тысяч. Здесь моя фантазия <���…>.

Дневники велись в Калуге. Записи чернилами на разрозненных листах. <���…> На первой странице дневника 1946 г. есть расписка: «Собственноручные записи. Изъято у меня 25.VI.[1947] при обыске. 63 листа. Баркова.»

23/XI-56 г.Читаю Розанова [126] Читаю Розанова. — Василий Васильевич Розанов (1856–1919) — писатель, публицист, философ. Рене Декарт… или юный преступник… Неточная цитата из статьи Розанова «Нечто из тумана „образов“ и „подобий“»: «Родители не знают, будет ли Рене Декарт? Богослов? Лютер?…» Розанов В. В. В мире неясного и нерешенного. М., 1995. .