Шарль Митчи - Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

Кроме этих, были другие большие бригады, также зависящие от лагеря, но они находились вне его территории неделями и месяцами, до самого освобождения. Одной из самых тяжёлых была бригада Цнинстроя. Пленные должны были вместе с русскими гражданскими рабочими и работницами строить шлюз на притоке Волги. Во время этих работ бедняги часто должны были стоять в воде, доходившей до самых бёдер!

Другая бригада работала на торфе — работа не менее трудная, часто смертельная. Их посылали в болотистые местности вокруг Тамбова, заражённые малярией. Одни, стоя в воде и грязи, должны были рыть канавы для стока воды, чтобы дренировать и осушать торфяники. Другие с помощью узких и длинных железных лопат должны были вырезать из торфа брикеты и складывать их в штабеля для просушки. Этот труд был не только изнурительным, но и мучительным, так как кислая торфяная вода разъедала кожу на руках и ногах.

В тамбовском лагере, как и в любом другом, существовали неизбежные ежедневные наряды, жизненно необходимые. Прежде всего я имею в виду наряды на дрова. Каждый день на приготовление чая и супа для нескольких тысяч заключённых уходило впечатляющее количество дров. Топливо было необходимо и для отопления лазаретов и двух больниц, а также чтобы подкармливать лучшую подругу наших бараков — печку. К счастью, дрова для отопления можно было в изобилии найти на лесосеке на некотором расстоянии от лагеря — там, где работали бригады лесорубов. Стволы деревьев использовались в качестве строительного материала, или их распиливали — по большей части вручную — на доски, например для нар. Но все ветки предназначались для отопления.

Каждое утро довольно внушительная группа заключённых, назначаемых, как правило, командирами бараков или в случае необходимости принудительно привлечённых полицейскими, выходила из главных ворот лагеря. Несколько русских солдат их принимали, бегло пересчитывали и вели через лес до вырубки. В тёплое время года это была вполне приятная прогулка. Дойдя до просеки, где лежало бесчисленное количество поваленных деревьев, они рассеивались по всей вырубке в поисках веток, которые могли бы послужить для приготовления еды и отопления бараков. Русские солдаты их не торопили. Как только охранник считал, что пленный собрал достаточно, наступала свобода. Заключённые могли собирать растения, например одуванчики или крапиву, листья земляники, или вырывать из земли коренья, которые потом тонко нарезанными попадут в суп и дадут немного навару и витаминов — тех витаминов, которых нам так не хватало. Затем следовало возвращение в лагерь, каждый заключённый тащил охапку сучьев и складывал её перед воротами.

Наряд на дрова

Зимой ситуация была совершенно иной. Эта работа, необходимая как никогда, становилась гораздо труднее даже для тех, кто не был так уж сильно ослаблен. Командирам бараков было крайне сложно найти людей, способных на этот поход, ставший таким трудным.

Чаще всего людей на эти работы назначали полицейские. Они входили в барак и вслепую выбирали жертв, не принимая во внимание их физическое состояние. Чаще всего это были наиболее ослабленные — те, у кого не было сил вовремя смыться. Даже ждать охранников перед воротами, часто долго, на морозе — температура воздуха была от двадцати до тридцати градусов ниже нуля — было для этих людей тяжёлым испытанием. Потом переход в несколько километров через лес, увязая в глубоком снегу! Придя на лесосеку, они должны были прилагать почти нечеловеческие усилия, чтобы вытащить окоченевшими от холода руками несколько сучьев, погребённых под толстым слоем снега, который не хотел их отдавать. Возвращаясь, надо было тащить до ворот лагеря вязанку сучьев, негнущихся и ещё более тяжёлых от налипшего на них снега и льда. Вернувшись в барак, они падали или еле вползали на нары, абсолютно обессиленные, измотанные холодом, голодом, усталостью и лишь самую малость согреваемые теплом своего жилища.

Но был ещё один наряд, самый отвратительный, которого больше всего боялись, против которого больше всего протестовали, который чаще всего обсуждали, который вызывал самые яростные споры и о котором я сейчас расскажу, — это был наряд на чистку уборных, который все называли нарядом на сортиры.

Наряд на сортиры. Рис. А. Тиама

Эти уборные — самые примитивные выгребные ямы — находились в дальнем от главных ворот конце лагеря. Для большинства заключённых проще всего было добраться туда по центральной аллее. Те, которым повезло меньше, должны были пересекать лагерь по всей

ширине, то есть совершить прогулку в двести пятьдесят метров, чтобы иметь возможность облегчиться. Нетрудно представить, в какую проблему это превращалось для тех, кто болел острым поносом или дизентерией, или для тех, кто страдал от полиурии и голодных отёков. Оборудовать эти отхожие места, предназначенные для удовлетворения естественных потребностей количества заключённых, соответствующего населению целого города, было нелёгкой задачей. Первые пленные, прибывшие в лагерь, должны были выкопать огромные канавы двадцать пять — тридцать метров длиной и несколько метров глубиной. Затем им приказали быстро построить по всей длине ямы узкие бараки, открытые со всех сторон, представлявшие собой просто крышу на нескольких столбах. Вдоль траншей протянули жерди, тонкие стволы деревьев, опиравшиеся на колышки и служившие сиденьями.

В течение первых нескольких недель моего заключения этих трёх или четырёх уборных было достаточно, чтобы удовлетворить потребности заключённых. Но когда нас стало несколько тысяч и когда ямы почти заполнились, надо было бы их закопать и вырыть новые чуть дальше. Но дирекция лагеря приняла другое решение и посчитала, что заключённые будут их вычерпывать по мере заполнения с помощью старых суповых баков (по большей части дырявых), которые больше нельзя было использовать на кухне. Те, кто был в наряде, должны были вычерпывать содержимое уборных с помощью банок, закреплённых на длинных палках, и наполнять пятидесяти-шестидесятилитровые баки,

а потом, как во время обеда, с помощью дубины, продетой через ручки, выносить это тошнотворное месиво из лагеря и выливать в лесу за несколько сотен метров. Совершенно ясно, что эта работа была абсолютно необходима, в противном случае гнилая и заразная жижа распространилась бы по лагерю. К несчастью, французские полицейские командиры, без сомнения, испытывавшие ностальгию по временам, когда они назначали наряды на чистку сортиров наказанным беднягам во время службы во французской армии, воспользовались возможностью и убедили начальство сделать чистку уборных дисциплинарной мерой. Итак, на эти работы назначались только провинившиеся, причём они должны были делать это без перчаток и без возможности потом вымыться. Но кто же были эти преступники, эти правонарушители, эти злодеи?