Шарль Митчи - Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

Чтобы сохранить порядок при посадке призывников, необходимо запретить проникновение членов их семей на станции отправления».

Цитата из инструкции маршала Кейтеля [20] Вильгельм Кейтель (1882–1946) — немецкий военный деятель, начальник верховного командования вермахта (вооружённых сил Германии) — OKW (1938–1943). Подписал Акт капитуляции Германии, закончивший Великую Отечественную войну и Вторую мировую войну в Европе. На Нюрнбергском процессе обвинён в преступлениях против человечества и казнён через повешение 16 октября 1946 года как один из главных военных преступников вермахта. , главнокомандующего вермахта, касающаяся призывников из Эльзаса, Лотарингии и Люксембурга, наглядно демонстрирует, насколько немецкие власти доверяли эльзасским рекрутам:

«Необходимо в принципе исключить использование в оккупированной Франции, Бельгии и Нидерландах солдат родом с западных территорий, подчинённых Германии ».

К несчастью, не все эльзасцы, которых это касалось, смогли уклониться от военной службы. Их и их семьи мы считаем жертвами этой войны. Сказать об этом необходимо, потому что мы убеждены, что трагизм ситуации, в которой они оказались, не понимали ни в странах-союзниках, ни даже в самой «внутренней» Франции.

Таким образом, из-за жестоких репрессий, бесчеловечных мер, принимаемых нацистами, пытаться уйти в свободную зону или в Швейцарию означало не только смертельный риск, но и, более того, подвергало опасности всю семью [21] 1 октября 1943 года гауляйтер Вагнер издал указ о репрессиях против родственников уклонистов. Текст этого указа очень важен для понимания условий, в которых оказывались семьи уклонистов, и целиком помещен в Приложениях. . К тому же, по здравом размышлении, не было ли в подчинении насильственному призыву средства эффективно бороться с нацистскими оккупантами? Подавляющее большинство тех, кого заставили надеть немецкую военную форму, уезжало с твёрдой решимостью при первой же возможности перейти к русским (они были уверены, что их пошлют в Россию), чтобы потом отправиться в Северную Африку в армию де Голля и участвовать в освобождении Франции, как им советовало лондонское радио (передача «Французы говорят с французами»). Более того, в ожидании этой возможности они могли развлечься тем, что подрывали боевой дух немецких солдат, уставших от долгих лет войны. Это было очень просто и зачастую весьма эффективно, я могу это подтвердить со знанием дела.

Что касается меня, я принял решение давно. Я был женат, у меня был малолетний ребёнок, я не имел права думать только о себе и подвергнуть репрессиям мою семью. Если бы я перешёл «границу» и укрылся в свободной Франции, моя жена не только была бы уволена и осталась бы без средств к существованию, но её, несомненно, отправили бы в Германию или даже, вероятнее всего, в Польшу. То же самое произошло бы с моими родителями и в особенности с родителями жены, у которых и так были неприятности из-за их сына Альфреда (дядя Фредди), оставшегося вместе с семьёй в свободной зоне около Роанна, эвакуированного туда в 1939 году вместе с предприятием Plasco [22] Предприятие Plasco — один из первых заводов, выпускавших пластиковую посуду. из Хюнинга. Мы с женой предполагали следующий сценарий.

Отправление эшелона с насильно мобилизованными. Рис. А. Тиама

После моего призыва и трёх месяцев военного обучения в Германии меня, конечно, пошлют на Восточный фронт. При первой же возможности я перейду линию фронта и сдамся русским, которые пошлют меня в Северную Африку, в чём нас многократно уверяли по лондонскому радио. Через несколько недель Красный Крест пошлет неминуемое письмо: «Ваш родственник пропал без вести на Восточном фронте такого-то числа. Нельзя с уверенностью утверждать, что он попал в руки Советов. Не исключена возможность, что часть исчезнувших могла погибнуть за родину на полях сражений». И тогда моя жена узнает, что я сбежал и что, конечно же, я на пути в Северную Африку! Надо было быть молодым, обладать необыкновенным оптимизмом, питать иллюзии и, более того, твёрдо верить в победу союзников, чтобы рассуждать столь наивно. Но была весна 1943 года, прошло всего несколько месяцев после кровавой Сталинградской битвы, первой решительной победы русских, которая ознаменовала великий поворот в войне.

Как уже говорилось, эльзасцы, родившиеся между 1914 и 1919 годами, стали получать повестки в призывную комиссию начиная с 4 февраля 1943 года. Однако на тот момент эта мера относилась только к тем, кто жил в Эльзасе. А мы — те, кто был отправлен на работу в Германию: учителя, служащие и рабочие, — получили право на небольшую отсрочку. Но в конце весны настал и наш час. Когда мне пришла повестка с приказом явиться на медицинскую комиссию во Фрайбурге (точную дату я не помню), я работал в Ашкаррене вместе с моим коллегой и дорогим другом Жаном Лангом (он был на шесть лет старше меня).

Пока мы стояли, выстроенные в ряд, абсолютно голые, перед военными врачами, я вдруг заметил рядом со мной знакомое лицо. Это был Фриц Баумгарт, один из моих бывших учеников в Сульцерене, тот самый, который в 1936 году, прямо перед Рождеством, ловко стянул в моем кабинете выручку от продажи антитуберкулёзных марок! Я увидел его во второй и последний раз полутора годами позже в тамбовском лагере, где он менял жизенно необходимый ему кусок хлеба на щепотку mahorka [23] Здесь и далее русские слова сохраняются в транскрипции автора. — грубого русского табака. Результат не заставил себя долго ждать — три недели спустя он плачевно закончил свою молодую жизнь в лагерном бараке-лазарете.

Во время обследования в призывной комиссии я получил научное доказательство того, что у меня дальтонизм — нарушение цветового восприятия. Надо было различить на картинке из множества разноцветных кусочков цифры, сформированные из точек одного цвета. Из двадцати предложенных цифр я смог прочесть всего три!

В результате этого визита к врачам я был объявлен, как почти все мои товарищи, K.V. — Kriegsverwengungfähig — годен к военной службе, может воевать. Ничего не оставалось, как ждать неминуемый Stellungsbefehl — вызов на службу в вермахт. В середине июня мне пришёл приказ явиться 23 июня 1943 года на вокзал в Кольмаре, при себе надо было иметь запас продовольствия на один день и чемодан, чтобы отправить домой гражданскую одежду. Я договорился со своим другом Альфредом Хабре, который потом стал учителем начальных классов в Сульцерене и которого я знал со школьной скамьи, что мы повезём только один чемодан на двоих, мой. Цель нашего путешествия и место призыва — Росток, большой порт на Балтике. Часть, к которой мы были прикомандированы, называлась Infanterie-Panzerjäger-Ersatz-Kompanie 522, там мы должны были пройти обучение. Мой друг Дольфи, Адольф Лохштеттер, крёстный моего малыша Хансала [24] Сын автора носит имя Жан, Хансала или Ханси — эльзасский уменьшительно-ласкательный вариант. , был вместе с нами, но мы должны были расстаться чуть раньше, не доезжая Ростока, чтобы он мог явиться в свою часть в Нойстрелице.