Реджинальд Пэйджет - Фельдмаршал Манштейн. Военные кампании и суд над ним. 1939—1945

Выдвинутые обвинением аргументы поднимали новые вопросы. Они утверждали, что Гаагская конвенция предусмотрела процедуру, которая должна была быть принята любой нацией, желающей выйти из конвенции и что СССР не завершил эту процедуру. Ответ заключался в том, что требования по выходу из конвенции являлись частью самой конвенции, и что Россия не считала себя участником какой-либо из частей этой конвенции. Она не проходила процедуру по выходу из военно-морских конвенций, однако посчитала необходимым реконструировать их. Перед СССР не стоял вопрос выхода из конвенции, поскольку он никогда не считал ее обязательной для себя. Обвинение также настаивало, что, когда Россия вступила в Лигу Наций, она приняла на себя ответственность за соблюдение своих международных обязательств. И тут снова возникал вопрос. Россия не рассматривала 4-ю Гаагскую конвенцию в числе своих международных обязательств. Будь это не так, то она реконструировала бы ее точно таким же образом, как и остальные. Если бы вступление СССР в Лигу Наций рассматривалось как реконструкция царских обязательств, то тогда Советам пришлось бы выплачивать царские долги.

Обвинение также представило коммюнике, отправленное СССР Германии через Швецию 19.07.1941 с предложением соблюдения Гаагской конвенции в той мере, в какой согласятся соблюдать ее немцы. Обвинение настаивало, что это автоматически приводило в действие Гаагскую конвенцию, вне зависимости от согласия немцев. На самом деле это обращение, в соответствии с советскими законами, не реконструировало соглашение, как и не находилось в строгом соответствии с положениями Гаагской конвенции. Кроме того, я отметил, что невозможно изменить правила, если игра уже началась. Гаагская конвенция действует в интересах страны, подвергшейся вторжению. Когда Россия вторглась в Финляндию, она не признавала конвенцию. И теперь, когда сама подверглась вторжению, не имела права требовать для себя ее преимуществ.

Немцы отклонили русское предложение. Я считаю, что это произошло потому, что предложение было лицемерным. [108]Совершенно очевидно, что русские не придерживались никаких законов войны. Когда немцы навели справки через Болгарию, намерены ли русские соблюдать хотя бы ту часть конвенции, которую они реконструировали, и отнестись должным образам к плавучим госпиталям на Балтике, русские ответили отказом. Но в любом случае Манштейн не был проинформирован о русском предложении и немецком отказе, поэтому непонятно, откуда он должен был знать о незаконности тех приказов Верховного главнокомандования, которые не соответствовали Гаагской конвенции.

Параграф 7 нашего Наставления по военно-судебному производству гласит: «Следует подчеркнуть, что законы международного права применимы только к военным действиям между цивилизованными странами, где обе стороны признают и готовы выполнять их».

С какой стороны ни посмотреть на этот вопрос, совершенно очевидно, что ко времени прибытия Манштейна в Крым ни одна из сторон не собиралась выполнять положения Гаагской конвенции. Но даже если бы они попытались это сделать, то потерпели бы неудачу.

Я закончил свое выступление словами, которые потом часто цитировали:

«Политической целью данного процесса являлось вынесение приговора репутации германской армии и ее выдающемуся командующему.

Это не увенчалось успехом.

Когда мы столкнулись с вермахтом в Африке, Италии и Франции, мы обнаружили, что это достойные солдаты. Что касается меня, то я рад. Если потребуется защищать Западную Европу, то эти благородные солдаты должны стать нашими товарищами.

Сэр, не во власти победителей выносить приговор репутации побежденного.

Манштейн есть и останется героем своего народа. Он был архитектором его побед и Гектором в его поражении, человеком, командовавшим при отступлении, когда сердцем и душой чувствовал, что «Троя должна пасть». И теперь, перед этим судом, он бесстрашно выдержал свой последний бой за честь армии, которой служил, и за честь тех солдат, которые погибли под его командованием. Увенчаете ли вы его венцом мученика или нет, он останется примером всего лучшего, что есть в немецком характере, – отваги, стойкости и того, что римляне называли gravitas (здесь в смысле качества, присущие выдающейся личности. – Пер. ), чему у нас нет адекватного названия.

Не в вашей власти опорочить репутацию фон Манштейна; вы можете только испортить свою.

Так было всегда. Победитель никогда не властен вынести приговор репутации побежденного.

Цезарь вынес приговор Верцингеториксу (82–46 до н. э., вождь кельтского племени арвернов в Центральной Галлии, противостоявший Юлию Цезарю в Галльской войне. – Пер. ). Потомки забыли о колонистах, перебитых восставшими галлами. Помнят только благородного галла, казненного во время триумфа победителя. Слава Верцингеторикса сохранилась в веках. Только репутация Цезаря и честь Римской империи [109]оказались запятнанными.

Всегда легко объявить командиров побежденных преступниками. Мы могли бы осудить генералов буров. Они расстреливали пленных кафров (банту. – Ред. ). Вместо этого мы выбрали более благородный и мудрый путь. И в самом деле, задолго до нынешнего послевоенного помрачения, 500 лет назад, мы вынесли приговор военному лидеру нашего противника. Тогда мы тоже действовали по политическим мотивам. Мы осудили женщину на сожжение на костре как ведьму – и мы же канонизировали ее как святую (в 1909 г. папа Пий X провозгласил Жанну д’Арк блаженной, а в 1920 г. папа Бенедикт XV канонизировал ее; англиканская церковь, как и сама Англия, не имеют к этому ни малейшего отношения. – Пер. ).

Сэр, я надеюсь, что этот суд ознаменует возврат к более цивилизованному и благородному ведению процесса.

Никто в этом суде не считал Манштейна плохим человеком. Его любили и его солдаты, и офицеры его штаба. По крайней мере, процесс показал это со всей очевидностью. Никто не ставит под сомнение его человеческие достоинства. Самое серьезное, в чем его обвиняют, так это в том, что он выполнял приказы своего командования. Но это преступление самой Германии.

Он уже немолод. Его лишили пенсии. Имущество конфисковано. Его страна потерпела поражение. Он страдает вместе с Германией.

И что же намерено сказать обвинение: «Если вы не докажете, что не принимали участия в преступлениях, за которые уже наказаны как немец, то вас ждет особое, исключительное наказание».

Но это в корне несправедливо.

Это настоящий тоталитаризм. Поскольку заставлять отдельную личность расплачиваться за преступления всей нации – это отрицать личность как таковую.

Сэр, я прошу оправдания для фон Манштейна, потому что считаю, что его оправдание сделает честь моей стране».