Александр Житинский - Дневник maccolita. Онлайн-дневники 2001–2012 гг.

Лирический герой Димкин так говорит и думает, но разве мы поставим его рядом с отморозками с их «бля-бля-бля» через каждое слово?

В пору первых книг Горчева мне приходилось участвовать в многочисленных дискуссиях на эту тему. Дискуссии, слава богу, прошли, а проза Горчева осталась.

И вот тут, чтобы выдержать тон мемуарно-критической статьи, надо было бы поговорить о «народности» Горчева, но я не буду этого делать, хотя уверен, что Дима создал глубоко народный тип с ласковым именем Димкин, который равно близок бомжу с Лиговки и профессору Университета, если только профессор не уверовал в то, что он и в самом деле Профессор.

Вот, кстати, пустячок, но приятно, как говорится. Меня всегда изумляла та необъяснимая точность, с которой Горчев пользуется прописными и строчными буквами, говоря ли о коньяке-хенесси и собако-степане или о Мироздании. Ну с Мирозданием понятно. Но почему Кольцевая Дорога тоже с большой буквы?

Но это всё абсолютно точно, и, главное, так и следует писать.

Русский язык у Горчева ведёт себя, как верный пёс: где нужно, залает, а где уместно – подластится. Но иногда и взвоет в тоске, не без этого.

Что до народности, то сам видел, как волновался Дима, когда возвращался на Родину после первой поездки за рубеж. И ездили всего-то на неделю в Стокгольм, где русскоязычная публика, кстати, заполнила офис Шведского союза писателей и устроила Горчеву восторженный приём.

А он хотел домой и как-то суетился перед границей. Наверное, волновался, что не пустят обратно. С отъездом были проблемы. И российские, и финские пограничники продержали нас по часу из-за горчевского казахстанского паспорта, который к тому же был весьма потрепан из-за ношения в заднем кармане брюк, а фотография Горчева так вообще болталась на одной нитке. Пришлось мне показывать нашим пограничникам книжку-сволочи, как написал бы Горчев, с портретом автора на обложке. Название капитану-пограничнику явно не понравилось, но штамп в казахстанском паспорте он всё же поставил.

Странно это, когда русский писатель умирает гражданином Казахстана. Странно и горько.

Ещё горше, когда он уходит молодым.

Дима Горчев лежит в России на высоком холме, откуда открываются дали. В этих далях растут цветы, берёзы и деревни, бегают собако-степаны и поют птицы. Он слышит их голоса, и они должны услышать его голос.

Мы сделали всё, чтобы этот живой голос был услышан.

Так о чем базар, простите за грубость? Последняя реплика Татьяны Никитишны была очаровательна: «Желаю вам успеха в вашем нелегком молодёжном труде».

Умеет ТН ласково сказать колкость. А ведь права абсолютно. Любимая Верочка при всей своей сногсшибательной талантливости избрала профессией молодость и трудится на этой ниве. С успехом, надо сказать.

Взрослая Дуня Смирнова гонит Верочку на сцену или экран. Идите туда, говорит. А она может и туда, может и сюда, а куда хочет – не знает. И кудряшки очаровательные завела. Ей-богу, очень мило. Больше двадцати не дашь. В тридцать лет будем стремиться выглядеть на 25, а в пятьдесят – на тридцать.

Это очень нелегкий труд, права ТН.

Года три назад, после того как я издал первую ее книжку, я написал в ЖЖ, что нужно срочно ее снимать в кино. Она актриса, звезда. Ее нужно гонять, как сидорову козу, чтобы она не в Гоа загорала, а со съемочной площадки не вылезала. И не в гламурных сериалах, а в чём-то другом, настоящем. Она сможет, уверен. Но нужна рука режиссёра, который ее ведёт. Не нашлось такого.

И прекрасный цветок если не увядает ещё, то уже кудрявится в молодёжных завитках и всё слушает советы.

«У меня растут года, будет мне семнадцать. Кем работать мне тогда, чем заниматься?»

Верочка, прости, коли увидишь. Любя.

Зачем переносить Петра? Гораздо проще перенести Церетели.

Знаете, я бы его оставил. И ничего из построенного при Лужкове не сносил.

Город – это живой растущий организм. Его городят. Вот так уж нагородили. Это и создаёт его неповторимый облик.

Кто будет спорить, что Москва имеет неповторимый облик? Или вы хотели, чтобы она стала вдруг Петербургом? Не станет.

Это всё – вехи времени. Если их убрать, наступит безвременье. Пускай стоят и напоминают и о тиранах, и о дураках, и о нашей глупости. А то вдруг резко все поумнели.

И потом – у Петра вы спросили? Это ему памятник, пусть сам и решает.

Был в «Юбилейном» на концертном трибьюте «Кино».

Ну, «глория мунди», как и положено, отдыхает. Работает «сик транзит». Не то чтобы не пригласили «крупнейшего цоеведа», но, выдавая ленточку на запястье, пояснили – «везде, кроме вип-зоны». Интересно, кто там находился, в этой зоне?

Ну и за то спасибо, билеты были по штуке, а так на халяву.

А насчет ленточки позаботился Юра Белишкин, бывший директор «Кино».

Концертом весьма разочарован. «Юбилейный» был полон. По моим оценкам, зрителей было до 10 000 человек. Это, между нами, 10 миллионов рублей выручки примерно. За эти деньги можно было поставить не только охранника у каждой двери и лестницы, но и звук.

Звук был чудовищный.

На басах – ну чтобы вам представить – был звук, напоминавший перекатывание каменных глыб в огромной металлической бочке.

Ужасны были братья Горшеневы – один в «Кукрыниксах», другой в «Короле и шуте». Вообще многие портили сдержанные цоевские песни излишней аффектацией и просто истерикой. Ну Костя ладно – ему позволено, друг всё-таки. Впрочем, при таком хрипящем звуке все равно ничего, кроме хрипа, не слышно.

Безусловный супер – исполнение Дианой Арбениной песни «Легенда» в акустике. Земфира, которую видел живьем впервые, скорее понравилась, но там перед ее выступлением была пауза в полчаса, когда человека четыре техников метались по сцене, пытаясь оживить почему-то умолкшие микрофоны. Это смазало выступление. Наиболее адекватным кавером песен были песни Цоя в исполнении Славы Бутусова, который не старался поразить своей интерпретацией, а следовал манере автора.

К артистам не пошёл. Как представил, что придётся объяснять охраннику, что с Кинчевым, скажем, знаком с момента его первого концерта в рок-клубе 25 лет назад и хотел бы с ним перекинуться парой фраз… Как представил эту картину… Нет, не надо. Спасибо.

Не успел погоревать о «глории мунди», как semas вывесил мой портрет из серии (см. сабж).

Конечно, я кажусь себе более бравым мушкетёром его величества короля, более жовиальным, что ли. Но беспощадная оптика Семаса стоимостью в 11 килобаксов ничего не прощает. Любуйтесь, дети мои, что ждёт вас через каких-нибудь лет тридцать-сорок.