Ярослав Иосселиани - В битвах под водой

— Товарищ командир, — обратился я к Фартушному, — разрешите спуститься вниз, я переоденусь…

— Не разрешаю! Заступайте на вахту! — строго ответил командир.

Я принял вахту и, не обращая внимания на бешеные волны, обрушивавшие на мостик тонны воды, с высоко поднятой головой встал у козырька рубки, на обычное место вахтенного офицера.

Фартушный молчал, стоя напротив меня, с правой стороны козырька. До моего сознания постепенно начало доходить, что командир, как и я, промок до костей, но не обращал на это внимания.

«Как же я раньше это не сообразил? — думал я с досадой. — Тогда не обращался бы к нему со столь нелепой просьбой… Никогда это не повторится, решил я, — даже если придется замерзнуть совсем».

— Моряк не должен быть неженкой, — вдруг словно вспомнил обо мне Фартушный. — Ему положено быть закаленным. Холод, голод и другие лишения он должен научиться переносить не на словах, а на деле. Моряк, который кутается в меха или шлепает в… галошах, вы меня извините, — это не моряк… Что касается нашего похода, то основная цель его — приобрести морскую закалку, учить и учиться тому, что нужно моряку-подводнику в боевых условиях, на войне. Ясно?

— Так точно, ясно!

— Раз ясно, остается только исполнять, — мне показалось, что Фартушный улыбнулся, хотя в темноте я не мог видеть его лица.

Сменившись с вахты, я быстро переоделся в сухое и направился к штурманскому столику. Едва я успел проверить по расчетам местонахождение корабля, как рядом со мной оказался спустившийся с мостика Фартушный. Он находился на мостике, пока я, новичок, стоял на вахте, и использовал всякую возможность, чтобы учить меня исправному несению ответственной службы на командном пункте. Но когда на вахту заступил другой, уже опытный офицер, он покинул мостик.

Штурманский столик с картами берегут на корабле, как святыню, и командир, с которого ручьями стекала забортная вода, не мог подойти к нему вплотную. Он стоял На некотором расстоянии от столика и смотрел на карту, на которой строгими линиями было изображено маневрирование нашей подводной лодки.

— С прокладкой у вас, кажется, нормально, — произнес он после некоторого раздумья. — А вы не забыли, что у вас на корабле есть подчиненные?

— Никак нет, хотя…

— Вот, вот, именно «хотя», — улыбнулся Фартушный. — Сменившись с вахты, я бы на вашем месте в такую погоду первым долгом обошел боевые посты своей части, посмотрел бы, все ли в порядке, как подчиненные несут службу.

— Есть, товарищ командир! Сейчас все обойду!

— А после обхода ложиться спать! — напутствовал меня командир. — Отдых тоже необходим. Нельзя перегибать!

Когда после обхода боевых постов я добрался до своей койки, то упал на нее, не раздеваясь, и уснул мертвецким сном. И кто знает, сколько времени я проспал бы, если бы меня не разбудили.

— Солнце, — услышал я сквозь сон, — солнце показалось! Командир приказал…

— Какое солнце?.. — вскочил я, ничего не понимая. — Командир передал: солнце взошло, штурману можно определиться! — доложил посланный за мной корабельный боцман.

— Есть определиться! — И я опрометью бросился в центральный пост.

Но на штатных местах измерительных приборов не оказалось.

— Где секстант, хронометр, приборы?

— Они уже на мостике, товарищ лейтенант, — спокойно ответил боцман, командир определяется…

Не дослушав боцмана, я поспешил на мостик.

Наблюдение за положением солнца по отношению к земле и определение на основе этих наблюдений места корабля на карте — занятие очень увлекательное. На флоте астрономия всегда пользовалась большой любовью. Офицер, который не мог с помощью приборов определить место корабля на карте, считался неполноценным мореплавателем. Поэтому на кораблях всегда использовалась малейшая возможность для тренировки и учебы, и, как только показывалось солнце, все свободные от вахты и работ офицеры обычно решали астрономические задачи, пристроившись где-нибудь на верхней палубе, на мостике или в отсеках.

Оказалось, что, пока я спал, погода улучшилась. Ветер утих. Море было сравнительно спокойное. Выглянуло солнце, горизонт очистился от туч, и условия для решения астрономических задач были идеальные.

Когда я поднялся на мостик, все командиры с увлечением занимались астрономическими наблюдениями и математическими расчетами.

«Снова попадет, опоздал», — мелькнуло у меня в голове. Но на этот раз мои опасения были напрасны. Фартушный и не думал меня упрекать.

— Штурман, вы видите, какое чудесное солнце?

— Так точно, вижу, товарищ командир!

— Ну, давайте соревноваться! Порядок у нас такой: каждый офицер определяет место корабля и наносит полученные координаты на карту. Кто точнее определит наше место, тот и будет признан победителем. Жюри соревнования — это я.

Весь остаток дня, пока высота солнца позволяла производить замеры, мы решали астрономические задачи. К вечеру у каждого офицера было на карте по нескольку обсервованных мест. Фартушный внимательно изучил полученные каждым результаты и после некоторого раздумья сказал:

— Пожалуй, точнее других решает задачи штурман, хотя он работает недопустимо медленно…

— Это не важно, он ведь впервые! — заступился за меня комиссар. — Набьет руку.

— Я так и знал, что ты будешь на стороне штурмана. — Фартушный бросил лукавый взгляд на Нарнова. — Так и быть, признаем победителем лейтенанта Иосселиани.

Увлеченный своими штурманскими делами, я не замечал, как бегут дни, и был удивлен, когда корабельный фельдшер, оторвав очередной листок календаря, заявил, что мы уже две недели «утюжим» Черное море.

Эти две недели многому меня научили. Я стал чувствовать себя вполне самостоятельным штурманом, и мне иногда уже казалось, что опека командира корабля только мешает мне в работе. Тогда я не понимал еще всей ответственности командира-воспитателя за подчиненных ему людей и их подготовку по специальности. Не понимал я также и того, что мало знать свое дело вообще. Кроме хороших и прочных знаний, нужны еще навыки, доведенные подчас до автоматизма, вошедшие в привычку. Мне казалось, что как только я мало-мальски освою работу штурмана, командир уже не будет стоять рядом со мной на вахте, проверять мои прокладки курсов, решения астрономических задач. А на деле получалось наоборот. Фартушный становился все более придирчивым и требовательным ко мне и как к штурману, и как к вахтенному командиру.

— Вы не первый день на корабле и должны уметь работать аккуратнее, говорил он порой, поправляя меня.

Я проплавал на подводной лодке два года, считался опытным штурманом, меня выдвинули на должность помощника командира подводной лодки, а Илларион Федотович продолжал наблюдать за мною. Он опекал и учил меня, где и когда только мог. И сегодня, узнав о моем новом назначении, он пришел поздравить меня. Мы долго сидели с Фартушным в моей каюте, дружески беседуя на различные темы, и он давал мне советы, которые должны были помочь мне в моей новой и ответственной роли.