Ярослав Иосселиани - В битвах под водой

— До вас не дошел рассказ о том, как Володя дрался с немецкой ловушкой? озорно блеснув глазами в сторону Прокофьева, обратился ко мне Хаханов. — Или вы уже успели насмеяться по этому поводу?

— Нет, признаюсь, ничего не знаю, — ответил я. Мне было известно, что немцы к тому времени использовали на Черном море для борьбы с нашими подводными лодками так называемые суда-ловушки. Это были малые быстроходные, очень маневренные и хорошо вооруженные противолодочные суда, которые камуфлировались под обычные небольшие транспорты и предназначались для поиска и преследования наших подводных лодок. Расчет был на то, что командир подводной лодки, увидев в перископ такое судно, примет его за транспорт и начнет сближаться с ним для атаки. Суда-ловушки тем временем должны были своими точнейшими гидроакустическими приборами обнаружить подводную лодку, уточнить ее местонахождение и, выбрав момент, выйти в атаку против нее и потопить глубинными бомбами. Все командиры подводных лодок были предупреждены командованием о наличии у фашистов таких средств борьбы с нашими лодками, и мне было непонятно, каким образом такой опытный командир, как Прокофьев, мог попасть фашистам в лапы. И я тут же выразил свое недоумение по этому поводу.

— Нет, я не ошибся, — парировал Прокофьев. — Я знал, что имею дело с ловушками. Вполне сознательно вышел в атаку и потопил одну из них…

— Чем же?.. Они ведь так мелко сидят, что торпедой невозможно достать.

— А мы перехитрили их, взяли да пустили торпеду по поверхности моря.

— И ловушка не смогла уклониться?

— Она-то не смогла, Но ее партнеры постарались отомстить за нее. — Хаханов показал на подводную лодку, ошвартованную у пирса. Сначала я подумал, что это стоит огромная цистерна, побывавшая под бомбежкой где-нибудь в Севастополе или Одессе, а так как такие искореженные коробки, эвакуированные с запада, можно было видеть в каждом порту, то я не обратил на нее внимания. Но затем я увидел, что передо мною год-водная лодка, «обработанная» вражескими глубинками.

— О! — невольно вырвалось у меня. — Вероятно, она навсегда потеряна для флота.

— Ну, ну, ну, типун тебе на язык! Рабочие говорят, через две недели отремонтируем. А ты говоришь «навсегда». Приходи-ка лучше завтра на подъем флага. Будем подымать на ней гвардейский флаг. Через две недели пойдем воевать! А ты со своей «Малюткой» еще подождешь, понятно? — и Прокофьев хитро подмигнул товарищам.

— Пойду-ка я перешвартую лодку под погрузку торпед, — вдруг вскочил с места Суров. — Заговорился с вами…

— Вот он тоже только что вернулся с победой, ты не слышал? — сказал Хаханов.

— Да ну тебя. Не слишком ли много говорится о наших победах? — бросил Суров и поспешил к лодке.

— О его походе я знаю. Мы получили отчетный Материал и ознакомились с ним.

— А о походе Расточиля тоже знаешь?

— Нет, об этом еще не слышал. — Интереснейший поход… Героический поход… Однако рассказать мне о нем Хаханов не успел. Беседа оборвалась. Командир дивизиона, узнав о моем прибытии, прислал посыльного с приказанием немедленно явиться к нему.

— Доложи комдиву и возвращайся! — попросил меня Кесаев.

Я побежал на плавбазу подводных лодок, где размещался штаб дивизиона.

— Первый раз вижу командира корабля, которого приходится чуть ли не на. аркане тащить, чтобы представился, — с укором произнес командир дивизиона капитан второго ранга Хияйнен.

За свою службу во флоте я вторично попал в подчинение ко Льву Петровичу Хияйнену.

С подчиненными Хияйнен был вежлив и мягок, со всеми умел поддерживать простые, товарищеские отношения. Но В то же время в вопросах службы он был строг и требователен. Не помню случая, чтобы он когда-нибудь отдавал приказание повышенным тоном, однако все его распоряжения исполнялись точно и ревностно. В часы, отдыха Лев Петрович был веселым, остроумным человеком и желанным собеседником.

— «Малютка» потерпела аварию, вы знаете, конечно? — перешел Лев Петрович к ознакомлению меня с обстановкой.

— Никак нет, не знаю!

— Во время зарядки взорвалась батарея. Такие случаи бывают только вследствие… как вы знаете…

— Неправильного ухода!

— Так точно! — Лев Петрович постучал трубкой о край пепельницы и пристально посмотрел на меня. — И они, надо полагать, эту истину знали… знали, но требований инструкции не выполняли.

— А… жертвы были? Или обошлось?..

— Погибло несколько человек. Были и раненые… Но с этим, я полагаю, вы подробно ознакомитесь по документам. Теперь же я хочу вам сказать, что экипажу нужен оптимизм. Да, оптимизм, я не оговорился. Нужна вера в свои силы. Вы там будете на месте.

Я молча опустил голову, вспомнив о том, что в начале моей службы на подводном флоте Лев Петрович как-то наказал меня именно за фантазерство и излишнюю самонадеянность.

— Помните? — поняв ход моих мыслей, подмигнул мне комдив.

— Помню, — улыбнулся я, — но с тех пор многое изменилось…

— Нет, дорогой мой, характер полностью поломать нельзя. Его можно воспитать, подправить, но из оптимиста сделать пессимиста… трудно. Верно?

— Вероятно.

— У вас впереди огромная работа: воспитывать и сколачивать экипаж. В его составе новые люди; нужно знать их настроения, мысли, научить мечтать о победах, жить этими мыслями; помочь им изучить устройство корабля, боевой техники, и изучить не так, как… помните, были дни? — Лев Петрович снова подмигнул. Очевидно, or вспомнил, как мы сдавали ему зачеты. Как правило, по первому разу никто не мог получить положительную оценку, и ему приходилось экзаменовать нас по нескольку раз.

Корпус корабля слегка дрогнул. Командир дивизиона подошел к иллюминатору.

— Опять не успел погасить инерцию, — с досадой произнес он. — Это Суров швартуется. Хороший был бы он командир, но… слишком горяч. Все не терпится, спешит, спешит…

Дмитрий Суров был известен как один из лучших командиров подводных лодок. Я мечтал быть таким, как он. И то, что Лев Петрович не вполне доволен им, удивило меня и смутило. Своими сомнениями я тут же поделился с комдивом.

— Согласен с вами, — улыбнулся Хияйнен, — Суров действительно прекрасный командир, у него есть чему поучиться, но есть у него и недостатки. С ними надо бороться. А хвалить? Пусть нас другие похвалят…

Хияйнен не часто хвалил офицеров, но и зря никогда не ругал. Прежде чем высказать свое мнение о том или ином офицере, он тщательно его изучал, и его характеристики были всегда содержательны и справедливы.

— Принимайте дела, не теряя ни минуты. У вас мало времени! — закончил Лев Петрович, встав с места. — Пойдемте, я вас представлю экипажу.

В каюту вошел атлетического сложения капитан третьего ранга. Он сверху вниз испытующе глянул на меня и тут же протянул руку.