Виктор Баранец - Потерянная армия: Записки полковника Генштаба

Как ни пытался Шапошников узнать у Горбачева номер воинской части, чтобы расследовать ЧП, ничего у него не получилось…

Когда во времена советских военных парадов на Красную площадь грозно выползали гигантские ракеты войск стратегического назначения, меня распирало от гордости. Мне особое удовольствие доставляло то, что у многих иностранцев, лениво жующих резинку на гостевых трибунах возле Мавзолея, глаза становились квадратными и они лихорадочно хватались за свои фотоаппараты и кинокамеры.

В те минуты на их лицах мгновенно таяли надменные маски. Забугорные гости что-то восторженно восклицали на своих языках и завистливо прищелкивали языками. Точно так же они сегодня делают, рассматривая творения русских архитекторов и живописцев. Наше Великое не только удивляет, но и отрезвляет. Оно рождает уважение.

Я был нормальным советским офицером и знал, что если противник меня уважает — значит, боится…

Самая популярная ассоциация, которая возникает при слове «Россия» у иностранцев, — русский медведь. Огромный, дикий, клыкастый. Когда в середине 90-х годов пошел гулять по зарубежью плакат с изображением огромного русского медведя, плачущего от того, что у него выпадают зубы, — все и всем было понятно. Зубы у медведя были нарисованы в виде ракет…

Однажды я созерцал этот плакат посреди одной из западных столиц и слышал за спиной язвительные реплики в адрес своей страны и армии. Каждый, кто хоть раз ненароком слышал унизительные слова в адрес своей матери, поймет, какие чувства в те минуты мог испытывать русский офицер…

В середине 80-х годов возле Александровского сада за несколько минут до начала демонстрации военной техники милиционеры вытащили из-под колес ракетного тягача активиста какого-то антиядерного движения, который таким образом протестовал против появления ракет на Красной площади.

Активист визжал, как недорезанный поросенок, и кричал:

— Вы преступники! Вы уродуете нашу святыню!

Потом в некоторых газетах стали появляться статьи, в которых говорилось, что от вибрации, вызываемой грохотом ракетных тягачей и танков, разрушаются кремлевские стены и осыпаются фрески в храме Василия Блаженного, а под самой площадью лопаются канализационные трубы.

Потом кто-то стал скрупулезно подсчитывать, во что обходятся государственной казне военные парады. Вскоре военные парады на Красной площади с участием тяжелой военной техники и вовсе прикрыли.

Когда Ельцин мощным грохотом своего вертолета несколько раз расстрелял священную тишину Кремля, из-за чего действительно кое-где не только осыпались древние фрески, но и пошли по стенам старинных сооружений трещины, никто под шасси его президентского геликоптера не ложился…

Когда эксперты установили, что шум ракетных тягачей во много раз меньше, чем грохот оркестровых тусовок на Васильевском спуске, их никто не захотел услышать. Грохот этот принес организаторам шоу-концерта только в сентябре 1997 года свыше 40 тысяч долларов чистого дохода…

Когда наши минобороновские финансисты подсчитали, во сколько обходится для государственной казны военный парад и сравнили эту сумму с расходами на строительство «торговых бункеров имени Лужкова — Церетели» на Манежной площади, то оказалось, что они почти в 100 раз больше…

Мне грустно от того, что на Красной площади запретили военные парады с участием ракет. У меня такое впечатление, что мы сами себя здорово обобрали.

Я часто вспоминаю искренние слова, которые однажды сказал мне Герой Советского Союза генерал-полковник Борис Громов:

— Я потому и стал офицером, что видел военные парады…

Перенеся военные парады с Красной площади на Поклонную гору, власть не только прервала традицию. Она порушила уважение России к самой себе и к своей силе. «Россия сколько угодно может быть бедной, но она никогда не должна ощущать себя слабой». Это — еще из старинных лекционных заповедей русского Генерального штаба. «Мы не можем не считаться с Москвой только потому, что у нее пока еще есть ракеты». Это — из свежего пентагоновского фольклора…

…Мы при всех режимах были государством крайностей: или очень мало, или очень много. Или слишком рано, или слишком поздно. Или слишком умно, или слишком глупо. Одним все — другим ничего. Бездельники — в богачах. Работяги — в бедняках.

Семь лет назад глубоко под землей в ракетной шахте заместитель командира дивизии по технической части яростно кричал мне в глаза:

— Мои офицеры всю службу — в обнимку с ядерной боеголовкой! Они же импотентами скоро станут, а вы там в Москве им по тридцать шесть рублей надбавку за вредность установили!

И хотя, насколько я знаю, русских офицеров-ракетчиков радиация одолевает с очень большим трудом, все же слова об импотенции были глубоко символичными. Даже несмотря на то что Ракетные войска стратегического назначения потребляли всего 6 процентов военного бюджета, — даже этой суммы государство при нынешней власти выделять стратегам оказалось уже не в состоянии. Импотенция.

В одну из ликвидируемых ракетных шахт однажды было сброшено столько денег, на которые почти одна треть страны лет пять назад могла бы прожить целый месяц. Что-то смешное и одновременно унизительное было в этой процедуре: тонны денежных купюр были похоронены в ракетной шахте под толстым-толстым слоем цемента…

Деньги были старые.

Наблюдавшие за этой погребальной процедурой офицеры говорили, что старые деньги приходили в часть всегда вовремя…

В 1996 году в РВСН были случаи, когда из-за задержек с выплатой денежного содержания офицерские смены грозили командованию отказом заступать на боевое дежурство.

В том же году произошел беспрецедентный случай и на одном из хранилищ ядерных боеприпасов: гражданский персонал объявил голодовку в связи с длительной задержкой денежного содержания. Руководство 12-го Главного управления Минобороны старалось не распространяться, что на ряде таких хранилищ допускалось сверхнормативное содержание боезарядов…

В глухих сибирских, забайкальских и дальневосточных гарнизонах, спрятанных подальше даже от районных центров, офицеры-ракетчики ради выживания семей были вынуждены вкалывать на лесоповалах.

Некоторые авиационные начальники в последние годы в своих докладах и статьях очень любят писать о том, что недопустимо, когда боевой летчик поднимается в небо, погруженный в заботы о том, что семье не на что жить.

Боевые офицеры-ракетчики уже несколько лет подряд заступают на дежурство у ракет с той же головной болью. И есть большая несправедливость в том, что некоторые радетели за честь РВСН стараются доказывать, что публично говорить о нищенском существовании «повелителей ракетных молний» нежелательно. Это, дескать, политически и психологически опасно. Особый вид войск. Элита.