Виктор Баранец - Потерянная армия: Записки полковника Генштаба

Я был в ту пору юным и холостым литером, бдительно следившим за тем, чтобы не стать собственностью какой-нибудь провинциальной дурнушки или еще проще — прожженной гарнизонной проститутки. По мере приближения моего отпуска на Украине, я все чаще начинал рассматривать тайком вырванный из журнала фотопортрет харьковской красавицы.

Однажды со мной случился малообъяснимый бзик: я записал на магнитофон трогательное письмо незнакомке и отослал его из своей дальневосточной дыры в бывшую украинскую столицу. Через некоторое время пришел такой же ответ: юный и бархатистый голосок наполнял мою «сборно-щелевую» каморку злющими морозными ночами.

Волчья тоска выжигала мою холостяцкую душу. Сквозь толсто обмерзшие оконные стекла угадывался желток яркой луны, зависшей над пустынным пространством Зейско-Бурейской равнины. Одиночество. Холод. Дым двадцатой сигареты, поседевшая инеем лейтенантская шинель поверх одеяла и девичий голосок такой нежности, которая даже у памятников заставляет учащенно биться сердца…

Свой обшарпанный магнитофончик с ее голосом я таскал даже на учения, где, забравшись в боевое отделение штабной машины, подключал к питанию и слушал новые письма.

…Весной она встречала меня с электрички на полустанке маленького украинского городишки. Поскольку на фото я видел ее всего лишь до половины, то в тот день меня больше всего тревожило, чтобы она не оказалась толстой или кривоногой (про таких легендарный половой разбойник Свидлевский обычно говорил: «Пьяная собака между ногами пробежит и не зацепится»). Но по этой части все обстояло гораздо лучше, чем можно было себе представить.

С трудом одолев комплекс боевого офицера, в ратных делах утратившего изысканность манер в обращениях с дамой, я испытывал вожделенное чувство человека, которому судьба отвалила невиданный кусок счастья. Я мгновенно пьянел в ее жадных объятиях и сгорал в ее голодной страсти. А смутно мелькнувшее в моем хмельном мозгу подозрение, навеянное потрясающей раскованностью моей суженой в ведении половых игр и сражений, я изгнал простым объяснением «разбуженного настоящей любовью девичьего сердца».

Усталый и пресыщенный счастьем ночных оргий, я садился по утрам за щедрый стол. Будущие тесть и теща опекали меня с тем навязчивым, липким вниманием, которое могло быть только меж страстно желающими породниться людьми. Я не успевал еще после вареников с сыром отведать кусок сала, «засмаженного на соломци», а моя невеста уже зазывно поглаживала под столом своей теплой ножкой мою боевую офицерскую ногу…

И день превращался в ночь…

Потом, еле переставляя ноги от усталости и стараясь не уснуть на ходу, я бродил следом за тестем по его имению и корчил восхищенную рожу, когда он показывал мне машину в гараже, мотоцикл в сарае, свиней в свинарнике, гусей в гусятнике, курей в курятнике… В его погребах бродило в бочках виноградное, яблочное, сливовое и еще какое-то вино. А количество кадушек с солениями чем-то напоминало мне овощной склад нашего мотострелкового полка. Особой гордостью тестя был самогонный аппарат на десять ведер. Поглаживая его пузатые бока, папенька с толстым намеком грустно говорил:

— Случись что со мной, кому все это достанется?..

Посетив с кандидаткой в жены славный город Харьков, я был поражен ее необычайной популярностью среди явных завсегдатаев дешевых кабаков и мест проведения молодежных тусовок. И опять смутное подозрение шевельнулось в душе. Но любовь моя к ней была столь ослепительна, что я сам же превратился в тайного ее адвоката, отогнав грешные мысли самоубеждением, что все это — от ее творческой популярности и божественной красоты…

Однажды ранним утром, решив побродить по необозримому саду быстро зреющего тестя, я встретил у межи толстенную соседку, орудующую тяпкой. Она стрельнула в меня прожигающим взглядом, поздоровалась и заговорщицким тоном сказала:

— Мой материнский совет тебе, женишок. Уноси отсюда поскорее ноги. С невестой твоей только мой кабан Иннокентий не переспал!

Еще через час пришла телеграмма от моей тети, которая сообщала, что мама в тяжелом состоянии и мне надо срочно возвращаться домой.

Дом был недалеко — в трех часах езды. Я застал маму в полном здравии.

Сидя у материнской печки, в которой, как и в недавнем детстве, потрескивали дрова, я сгорал от любопытства: что заставило маму послать мне ложную телеграмму? Донос бабьей ли разведки, густой сетью которой был покрыт весь харьковский край, или что-то другое?

— Сердце заставило, — сказала мама.

И мне стало еще теплее…

…Когда служишь в дыре, любой областной городишко кажется тебе маленькой Москвой, в которой особенно страстно мечтаешь отдать долг Родине. А вопрос о твоей замене на новое место начальство всегда связывало с результатами боевой и политической подготовки, состоянием дисциплины в твоем подразделении. Работал древний и незыблемый армейский закон: подчиненный делает карьеру начальнику, начальник — подчиненному. Так мы и двигаемся «до степеней известных»…

И уж когда наступает время итоговой проверки — лови счастливый миг удачи.

Итоговая проверка начинается с того, что вылизываются места отдыха инспекторов и тщательно продумываются их «культурные программы», выносится приговор очередной свинье в полковом прикухонном хозяйстве, ремонтируются бани и закупаются в несметных количествах водка, коньяк и закуски.

Инспектор — особенно если он еще и московский кадровик — для провинциального полкового или дивизионного офицера, мечтающего о переводе к новому месту службы, Бог и царь. А может, и больше.

Прожженные командиры отлично знают, что банька, охота или рыбалка — еще далеко не полный перечень «блюд», которые желает отведать любой московский гость, если он не язвенник и не импотент. Потому втихаря готовится десерт — испытанная незамужняя молодуха, о наличии на правой ягодице у которой большой родинки знают многие гарнизонные половые разбойники.

Во имя защиты доброго имени родной части наиболее патриотично настроенные полковые командиры раскладывают перед инспекторами целый пасьянс из подпольных гарнизонных проституток, после общения с которыми полк становился, как правило, отличным и побеждал в социалистическом соревновании.

В дни приезда инспекторов весь гарнизон от мала до велика превращался в единый боевой лагерь, подчиненный одной цели — добыть полку или дивизии высокую оценку. Лилипуты в детских садах пиликали на скрипочках, пионеры на стадионе запускали свои авиамодели, комсомольцы рапортовали о новых спортивных успехах, коммунисты первыми выходили на рубеж открытия огня, офицерские жены хвастались домашней выпечкой и активной работой женсовета.