Лидия Герман - Немка

В этот вечер Клавдия Сергеевна хотела вызнать, на самом ли деле я одна, или всё-таки есть у меня друг. Я дала ей знать, что эта тема мне неприятна. «Я только думаю, — застенчиво продолжила она, — здесь у нас в доме такие хорошие ребята есть… Один особенно, я хорошо знаю его мать…» — «Клавдия Сергеевна, запомните, пожалуйста — я не люблю этого. И никакого сводничества!» Я вошла в нишу и задёрнула занавес. Теперь я её, конечно, обидела. Оттянув занавес назад, я пошла в кухню, где она снова взялась за вязание. «Вы же не сердитесь на меня?» — «Нет, нет, вообще нет». — «Я понимаю, что вы это с добрым намерением, но…»

«Всё нормально, я всё понимаю и обещаю больше не начинать такого разговора».

К утренней смене второго дня занятий в десятый класс пришли 15 учеников, причём почти все женского пола, все на 1–3 года моложе меня. С удовлетворением я провела с ними урок. Однако никто из них и не работал, и все учили немецкий язык ранее. Я заметила, что молодой человек, с которым я случайно встретилась, не присутствует, значит, придёт вечером. За время урока он несколько раз появлялся в моих мыслях… Что это? Просто за то, что он будто бы положительно обо мне отзывался? Нет! Не это. Я отчётливо видела его перед собой, его походку и статную фигуру, как он своеобразно протирал очки, слышала его голос, звучавший несколько громко и чуть с хрипотой… Видела его обаятельную улыбку…

Бог ты мой! Что происходит в моей голове? Вон из головы! Прочь с этим! Он мой ученик, кто знает…

Моего ученика в очках, который пришел в вечернюю смену, звали Георгий Евтухов, он сидел за первым столом прямо напротив меня (если мне иногда приходилось сидеть). В течение урока я не решалась его что-нибудь спросить, а он, очевидно, не решался на меня взглянуть. Если уж он попадал в мое поле зрения, он опускал голову. Это было мне неприятно. Но уже на следующем уроке всё оказалось в полном порядке. Он с интересом прислушивался к ответам других учеников и смотрел, как я на них реагирую, он пытался тоже принимать участие в устной речи (вопросах-ответах), хотя его ответы в большинстве не соответствовали, и его немецкое произношение оставляло желать лучшего. Иногда я с трудом сдерживала смех. Приходило на ум, как я в 5-м классе пыталась рассказать — впервые по-русски: «как ныне сбирается вещий Олег…» и как мне было стыдно, когда раздалось хихиканье… И он мне нравился всё больше…

В воскресенье мне захотелось совершить прогулку в центр города, может быть, в кино сходить. После завтрака я собралась. Уже на лестничной площадке мне послышались звонко раздавшиеся удары молотка. Выйдя за дверь, я сразу же увидела моего ученика Георгия Евтухова. Сидя на корточках на крыше сарая, он забивал гвозди. Первый порыв был вернуться, но он меня уже увидел. Жаль, что окна нашей квартиры все выходили на улицу, на другую сторону, а то бы я его увидела и услышала. Он меня поприветствовал по имени-отчеству. Я ответила: «Доброе утро». — «Утро, действительно, прекрасное… И вы на солнце… а мне вот надо на крыше сидеть». Мне казалось уместным крикнуть ему что-нибудь ободряющее. «Радуйтесь этому. Вы там ближе к солнцу, и у вас обзор получше, чем внизу». Он поднялся вдруг во весь свой рост, осмотрелся вокруг и улыбнулся мне. «Вы правы. Здесь вид хороший. Лидия Александровна, здесь стоит лестница, я помогу вам подняться». Это было смешно, но я ответила как можно серьезнее: «Нет, спасибо. Вам определенно надо все доски прибить, и я не хочу вам больше мешать. Желаю вам успешно и с радостью закончить работу». — «Теперь, после того, как я увидел вас, гвозди будут сами заскакивать», — крикнул он мне вслед. Быстро я уходила, а молоток стучал и случал. Боже, что это был за разговор? Разговор учительницы со своим учеником. Мне срочно надо найти другую квартиру. В кино мне уже не хотелось… Если уж честно, больше всего я бы хотела подняться на крышу и подавать ему гвозди. Но… приходят же нелепые мысли в голову.

Как мне найти другое пристанище? Опять в классе спросить? Нет, ни в коем случае. Собственных домов там нет. В магазине поспрашивать? Сегодня всё закрыто. Так я дошла до остановки и на трамвае поехала к центру. На Комсомольской я вышла и зашла к моей бывшей хозяйке Марии и её сестре Ираиде.

Они нашли, что я хорошо выгляжу и выразили радость по поводу того, что я все же осталась в городе и работаю в большой школе. Я заговорила о моих жилищных делах, на что Мария выразила уверенность, что здесь в округе я бы без труда нашла комнату, но это было бы слишком далеко от работы.

Вернулась я домой уже после 15.часов и села за подготовку к урокам. Клавдия Сергеевна извинилась и спросила, не хотела бы я вместе с ней и некоторыми соседями пойти в среду в кино — в клубе «Трансмаш» демонстрируется новый фильм, говорят, он очень интересный. Она назвала его, а я уже слышала о нём. «Хорошо, я тоже пойду».

В эти дни вернулся из больницы муж Клавдии. Он нуждался в постельном режиме, и вид его вызывал глубокое сострадание.

В кухне я шепотом спросила Клавдию С., не лучше было бы поместить её мужа в нише. «Нет, нет. Наша кровать слишком большая для ниши, а я должна постоянно быть возле него. Не беспокойтесь, пожалуйста, вы нам вообще не мешаете». Уходить мне надо от них. А куда? — спрашивала я себя. Здесь меня устраивает, прежде всего, близость школы — меньше пяти минут. Среди учителей, может быть, поспрашивать? С Луизой, прежде всего. В первые дни не представлялась возможность.

Подошел день, когда следовало пойти в кино. Уже под вечер я спросила у Клавдии, не отменяется ли культпоход в кино — и если нет, во сколько он состоится. «Кино начинается в 8 вечера», — коротко ответила она. «А где Тамара?» — хотелось мне знать, т. к. я считала само собой разумеющимся, что одна из них должна остаться с больным.

«Тамара?.. У её подруги что-то случилось, она, очевидно, останется у неё. А может, еще придет». — «А если не придет, Клавдия Сергеевна? Я должна одна идти?» — «Почему одна? Соседи же пойдут. Подождите еще немного». Она была очень взволнована, моя хозяйка, даже слёзы показались у неё в глазах — сама святая невинность! Я вошла в свою нишу, взяла газету и села на кровать, но читать не могла.

Что-то тут не так. Она мне обещала никогда больше не заводить разговора о каком-либо мужчине и слово своё держала до сего… А теперь она что-то затевает, предполагала я.

Посещение кино якобы организовала Зинаида Ивановна. Может, она с мужем пойдет? Подождать — и без паники.

Появилась Клавдия С. и заявила: «Вас ожидают, на лестничной площадке».

На лестничной площадке ожидал меня Георгий Евтухов. Один. «А где остальные?» — «Не будет остальных… Вы меня боитесь?» — спросил он улыбаясь. «Я вас не боюсь, но что всё это значит?» — «Не обижайтесь на женщин». — «На женщин?» — «Пойдемте, пожалуйста, а то мы можем опоздать». На мой вопрос он, казалось, не хотел отвечать. Хорошо, это я узнаю у Клавдии. По дороге в клуб я узнала, что он два года назад закончил Барнаульский строительный техникум, и в настоящее время работает строительным мастером на строительстве какого-то промышленного предприятия. Он собирается в следующем году поступить в Новосибирский строительный институт. Это и послужило поводом для посещения этой школы, чтобы повторить школьную программу, особенно по математике и физике, по которым предстоят экзамены. «Всё понятно: немецкий язык не экзаменуется». — «Не экзаменуются и некоторые другие предметы тоже». Мы дошли до клуба. По дороге домой мы говорили о фильме. Он понравился нам обоим в общем, а детально наши вкусы во многом сходились. Уже недалеко от нашего дома он спросил, где я изучила немецкий язык, в его классе есть ученики из Прибалтики, и они хорошо знают немецкий язык. «Они утверждают, что вы чисто говорите по-немецки и что вы, несомненно, немка по национальности». — «Это соответствует действительности. Я немка по национальности». — «И где вы родились?» — «В бывшей Республике Немцев Поволжья, в селе Мариенталь». — «О. Мариенталь, — повторил он с ударением на последнем слоге. — Это звучит красиво. Когда-то, еще в 5-м классе, я был немного влюблен в девочку-немку, она ни слова не понимала по-русски, теперь я поражаюсь вашему русскому языку — без малейшего акцента». — «А что с той девочкой-немкой?» — «Этого я не знаю. Мы больше не попадали в один класс, и я её больше не видел». — «А когда я пришла в 5-й класс русской школы после немецкой в Мариентале, я тоже не знала ни слова по-русски». — «Серьезно? Не могу себе представить».