Варвара Головина - В царском кругу. Воспоминания фрейлин дома Романовых

Долго ли читались молитвы, этого определить не могу, но когда послышался тихий протяжный вздох, чтение прекратилось, и мы поняли, что Матушки Царицы не стало.

Минуту спустя камер-фрау г-жа Рорбек высунулась из-за перегородки и крикнула: «Паткуль, подойдите!» Во время агонии голова Императрицы скатилась с подушки, и она позвала его на помощь. Подняв и уложив ее на место, он имел то утешение, что первым поцеловал еще не остывшую руку своей второй матери и благодетельницы. Пока он помогал г-же Рорбек, ситцевая портьера дверей, между которой я стояла на самом пороге на коленях, вдруг сильно заколыхалась безо всякой видимой на то причины. Я подняла глаза и точно чувствовала, что душа отлетевшего от нас ангела пронеслась невидимкой над головой и произвела колыхание драпировки. Минуты этого впечатления мне не забыть никогда.

Во дворце мы узнали, что желание Матушки Императрицы было, чтобы ее вскрыли ради науки.

Можно представить себе, в каком сконфуженном положении оказался лечивший ее доктор, когда при вскрытии легкие оказались совершенно здоровыми, а лечили от чахотки; в мнимом аневризме один сердечный клапан действовал немного слабее, что не имело никакого значения, а вся болезнь сосредоточилась в желудке, вернее сказать, в кишечном отделе. Как можно было ошибиться так непростительно! Один доктор Тильман верно определил болезнь, но придворные эскулапы не поверили ему.

В феврале 1861 года было объявлено освобождение крестьян от крепостной зависимости.

Не знаю, почему П. Н. Игнатьев и многие другие высокопоставленные лица боялись, что в этот день произойдут беспорядки, как будто столица — деревня или село внутри или на окраине России, куда забирались злоумышленники мутить народ и превратно толковать эту великую Царскую милость, милость Царя-Освободителя.

Один Саша был вполне уверен, что народ скорее пойдет помолиться в церковь, чем безобразничать на улице. Оно так и было: крестились, молились за Царя, поздравляли друг друга, и все было тихо, спокойно.

1 марта (1881 г.) я обедала у детей; несмотря на просьбу остаться у них на вечер, я через час ушла к себе. Мной овладела какая-то безотчетная тоска, причину которой я не могла себе объяснить. До одиннадцати часов мы с Евгенией сидели за чайным столом; вдруг раздался звонок, вслед за которым поспешно вошел флигель-адъютант, барон Котен, и, подойдя ко мне, бледный и взволнованный, спросил дрожащим голосом, знаю ли я, какое несчастье случилось с Государем. Когда он сообщил мне потрясающую весть о цареубийстве среди белого дня, меня точно обдало ледяной водой, я вся дрожала, зубы немилосердно начали щелкать один о другой; не быв в состоянии выговорить ни слова, я с каким-то тупоумием вытаращила на него глаза. Хотя барон передал мне подробности этого ужасного злодеяния, насколько они были ему известны, мне трудно верилось, что нашлись изверги, которые могли покуситься на жизнь помазанника Божия.

Вот и причина непреодолимой безотчетной тоски — несчастье почувствовалось.

На следующий день я поехала в Зимний дворец, зашла к фрейлине Н. А. Бартеневой, оставила у нее шубу и, поднявшись по лестнице, отправилась к двери бильярдной Его Величества. Стоявший там человек тотчас провел меня до комнаты, где лежал на кровати наш Царь-Мученик, покоившийся блаженным непробудным сном. Смерть его — неизгладимое пятно в летописях русской истории XIX века.

Не буду вдаваться в описание, что я перечувствовала, стоя на коленях у смертного одра нашего благодетеля; знаю только, что не помню, как вышла из комнаты и как доехала домой в Царское Село.

Мой рассказ напоминает мне игру в скачку, где жокеям на деревянных лошадях то приходится скакать вперед, то, доехав до какого-нибудь препятствия, осадив на несколько номеров назад, ждать своей очереди. Впрочем, я предупредила в самом начале, что последовательность в моих воспоминаниях будет отсутствовать. По мере того как пишу, в уме всплывает прошлое, жаль только, что о многом приходится умолчать, не все то удобно наносить на бумагу, чему быть свидетелем.

Князь Александр Михайлович Голицын (1718–1783) — русский генерал-фельдмаршал из рода Голицыных-Михайловичей.

Граф (с 1744) Кирилл Григорьевич Разумовский (фамилия при рождении — Розум; 1728–1803) — последний гетман войска Запорожского (1750–1764), генерал-фельдмаршал (1764), президент Российской академии наук в течение более чем полувека (с 1746 по 1798). Основатель графского и княжеского рода Разумовских.

Степан Федорович Стрекалов (1728–1805) — статс-секретарь императрицы Екатерины II, тайный советник, сенатор.

Этот рассказ полностью приведен по записке принцессы, хранящейся в Императорской библиотеке, великим князем Николаем Михайловичем в его труде «Императрица Елизавета» (СПБ., 1908. Т. I).

Светлейший князь (с 1796) Платон Александрович Зубов (1767–1822) — последний фаворит Екатерины II, которая подарила ему Рундальский дворец в Курляндии.

Мне дали это прозвище, потому что мой муж был немножко толст. — Прим. авт.

Автор несправедлив к м-ль Гардель, француженке, правда, не очень ученой, но которой Екатерина II, во всяком случае, обязана большим, чем умение читать. — Прим. сост.

Жан Эрнест (сын знаменитого фельдмаршала) родился в 1707, умер в 1788. — Прим, автора.

Все эти подробности получены мною от моего дяди Шувалова, которому Императрица рассказывала все это сама. — Прим, автора.

Барон, затем с 1761 года граф Александр Сергеевич Строганов (1733–1811) — русский государственный деятель из рода Строгановых: сенатор, обер-камергер (1797), действительный тайный советник 1-го класса, с 1800 г. президент Императорской академии художеств. Крупнейший землевладелец и уральский горнозаводчик; коллекционер и благотворитель. С 1784 г. петербургский губернский предводитель дворянства.

Ефрем Александрович Чертков — тайный советник, один из ее друзей в момент восшествия на престол.

Александра Андреевна Дитрихштейн (1814–1889), ур. Шувалова (1774–1847), дочь А. П. Шувалова (1744–1788) и Е. П. Салтыковой (1743–1817), супруга с 1797 года Ф. И. Дитрихштейна (1767–1854). (1830-е).

Графиня (с 1801) Анна Степановна Протасова (1745–1826) — доверенная фрейлина Екатерины II. Двоюродная сестра братьев Орловых, была пожалована императрицей Екатериной II сначала в статс-фрейлины, потом, в 1785, — в камер-фрейлины, пользовалась ее неограниченным доверием и была с ней неразлучно по самую кончину монархини.