Макс Гофман - Война упущенных возможностей

По прибытии 1-го армейского корпуса и 3-й резервной дивизии на правый фланг 20-го армейского корпуса наступление варшавской армии должно было быть парализовано ударом трех этих частей на левое ее крыло и во фланг. Если бы, сверх того, 1-й резервный и 17-й армейский корпуса удалось вывести из зоны соприкосновения с противником, причем последний не стал бы наступать горячо вслед, то, по плану командующего, вся 8-я армия могла бы быть сосредоточена в районе Остероде, чтобы принять бой с обеими русскими армиями к востоку от Вислы.

Как и когда это произойдет – путем ли наступательных действий против варшавской армии и оборонительных против Ренненкампфа, или вообще путем обороны против обеих, – сейчас нельзя еще было предвидеть, потому что прежде всего это зависело от образа действий Ренненкампфа.

Я несколько задержался на этих подробностях, потому что считал себя обязанным по отношению к памяти скончавшегося генерала Притвица подчеркнуть, что основные предварительные распоряжения для битвы при Танненберге были даны им, тогда как общественное мнение знает лишь о его желании отвести 8-ю армию за Вислу; равным образом он же намечал тогда возможность перемещения 1-го резервного и 17-го армейского корпусов.

Для всякого даже не сведущего в военном деле человека должно быть ясно, что нельзя было в тот момент еще рассчитывать на использование обоих корпусов на Южном фронте: никто же не мог предположить, что Ренненкампф, получив рано утром сообщение об отходе германских войск, останется спокойно и пассивно на месте. Напротив, следовало предположить, что он со всеми силами энергично бросится преследовать нас. Верховному командованию из телефонного разговора генерала Мольтке с генералом Притвицем стало известно лишь первое предположение об отходе за Вислу, но не изменение этого предположения. Верховное командование не одобрило этих действий и отозвало генералов Притвица и Вальдерзее.

На их место вступили: генерал от инфантерии фон Бенкендорф-Гинденбург и генерал-майор Людендорф.

Было бы праздным делом разбираться в вопросе о том, удалось ли бы одержать победу под Танненбергом и без смены командования. Я думаю, что удалось бы, хотя и не с таким решительным успехом, так как прежнее командование не имело, что доказывается предыдущим опытом, необходимой для этого энергии. Трения с генералом Франсуа продолжались, и я не знаю, удалось ли бы прежнему командованию ликвидировать их так же скоро, как это удалось генералу Людендорфу, и было ли бы оно в силах в течение ближайших дней со спокойной твердостью отнестись к вопросу: будет Ренненкампф наступать или нет?

Отозвание произведено было в необычайно резкой форме. Корпусные и дивизионные командиры узнали о переменах в командовании раньше, чем оно само. Приказы Верховного командования передавались непосредственно командирам, помимо штаба армии. Например, 1-му резервному и 17-му армейскому корпусам была разрешена дневка (относительно полезности этого мероприятия позволительно было весьма сомневаться).

Утром 21 августа штаб армии перешел в Бартенштейн, а 22-го – в Мюльгаузен (Восточная Пруссия). Из поступивших донесений видно было, что войскам неожиданно успешно удалось оторваться от виленской армии.

Полковник Хелль, начальник штаба 20-го армейского корпуса, сообщил, что соединение частей корпуса, совершилось беспрепятственно в районе Гогенштейна, и получил приказ развернуть корпус на линии Гильгенбург – Лана. Левый фланг корпуса беспокоил полковника Хелля, так как на подвоз частей по железной дороге и сосредоточение стоящих в пограничном охранении войск потребовалось бы несколько дней. Поэтому он попросил направить 3-ю резервную дивизию не на правый фланг 20-го корпуса, как это было предположено штабом, а на левый, к Гогенштейну. Просьба эта командованием была удовлетворена.

Лишь 22 августа во второй половине дня штаб квартирмейстера армии узнал о перемене в командовании из телеграммы, полученной начальником военных сообщений, с извещением о времени прибытия нового командующего и нового начальника штаба; несколько часов спустя получен был и высочайший приказ, которым генералы Притвиц и Вальдерзее отчислялись в резерв чинов Генерального штаба. С большим достоинством перенес генерал Притвиц постигший его удар судьбы и простился с нами, ни единым словом не жалуясь на свой удел.

22 августа вечером получена была телеграмма Людендорфа, сообщавшего, что он прибывает с новым командующим 23-го в Мариенбург и что там он надеется встретить штаб армии. Отправляя это приказание, генерал Людендорф предполагал, что штаб-квартира уже находится к западу от Вислы, и решил перевести ее вперед, в Мариенбург; в действительности же он отводил нас назад, так как предположенный Притвицем отход не был приведен в исполнение.

Гинденбург и Людендорф прибыли 23 августа после полудня. Гинденбург, ставший позже кумиром германского народа, до тех пор за пределами прежнего своего корпуса был сравнительно мало известен. Сам я еще ни разу его не видал. Зато Людендорф был личностью известной и часто упоминаемой среди офицеров Генерального штаба. В особенности привлекали внимание заботы Людендорфа об увеличении численности состава армии (лишь частью осуществившиеся в большой военной программе). Известно было и то, как он побуждал Военное министерство накоплять на случай мобилизации возможно большие запасы снаряжения.

Неоспоримо, что ему одному принадлежит заслуга первого военного успеха, взятия Льежа, – что было темой ежедневных разговоров в армии.

Когда началась война, генерал Людендорф был обер-квартирмейстером 2-й армии генерала Бюлова и присоединился к одной из колонн, назначенных для штурма Льежа, именно к 14-й пехотной бригаде. Командир этой бригады, генерал фон Вуссов, пал, и Людендорф принял командование; лишь благодаря его энергии и решимости и удалось взять крепость, так как прочие колонны так или иначе потерпели неудачу.

Лично я хорошо знал Людендорфа. Мы одновременно были в штабе Познанского корпусного округа и с 1909 по 1913 год жили в Берлине в одном доме и на одном и том же этаже.

Генерал Людендорф предложил мне сделать доклад о положении и одобрил принятые до сих пор штабом меры. Сведения о продвижении русских подтверждали, что по меньшей мере пять армейских корпусов и около трех кавалерийских дивизий наступали на фронте Сольдау – Ортельсбург. Между нашими отходящими частями и армией Ренненкампфа образовался промежуток в пятьдесят километров, причем Ренненкампф, по крайней мере пока, не пытался преследовать нас.

К концу дня 23-го и утром 24 августа значительные части варшавской армии атаковали левофланговую 37-ю дивизию корпуса генерала Шольца. После ожесточенного боя они были отброшены с большими потерями.