Макс Гофман - Война упущенных возможностей

В конце боя последовал один маленький и сам по себе незначительный эпизод, имевший, однако, громадное влияние на дальнейшее течение битвы при Танненберге. Выяснилось, что позиция победоносной 37-й дивизии была выбрана неудачно и что лучшая позиция находится позади. 24-го утром в Танненберг для совещания с генералом Шольцем прибыл штаб армии, и генерал просил разрешить ему отвести 37-ю дивизию, после отражения атаки, на более выгодную позицию. Командование дало на это свое согласие.

Добровольный отход 37-й дивизии оказался в результате счастливым шагом: он вызвал у русских уверенность в общем отступлении германских войск.

Генерал Самсонов дал своей армии приказ о преследовании. Русская радиостанция передала приказ в нешифрованном виде, и мы перехватили его. Это был первый из ряда бесчисленных других приказов, передававшихся у русских в первое время с невероятным легкомыслием, сначала без шифра, потом шифрованно. Такое легкомыслие очень облегчало нам ведение войны на востоке; иногда лишь благодаря ему и вообще возможно было вести операции. Шифрованные приказы не составляли для нас затруднений. В штабе у нас были двое, оказавшиеся гениями в области дешифрирования: всякий раз быстро удавалось найти ключ к новому русскому шифру.

Из приказа Самсонова было видно, что при наступлении русской армии 1-й армейский корпус, продвигавшийся на ее левом крыле через Сольдау, должен был выстроиться уступами глубоко влево для прикрытия со стороны Торна. Соответственно этому, правофланговому 6-му армейскому корпусу, продвигавшемуся через линию Ортельсбург – Менсгут, было поручено устроить прикрытие со стороны Летцена.

Тем временем армия генерала Ренненкампфа продолжала оставаться в своей непостижимой неподвижности. Его кавалерия медленно двигалась вперед, пехота чуть шевелилась. Поэтому наше командование повернуло 1-й резервный и 17-й армейский корпуса на юг, чтобы использовать их для развязки против Самсонова.

Решительный натиск назначен был штабом на 26 августа. По этому поводу возникли опять некоторые трения с генералом Франсуа. Генерал хотел выждать еще один день ввиду неприбытия части его колонн и потому, что ему хотелось вести атаку с охватом, другими словами, в направлении на Млаву. Штабу армии казалось, что времени для этого нет. Каждый день Ренненкампф мог прийти в движение; к тому же охват нами левого крыла армии Самсонова у Млавы привел бы к разрыву и так уже тонкой линии 8-й армии.

Поэтому был отдан приказ прорвать неприятельскую линию при Уздау – приказ, оказавшийся, как я думаю, решающим моментом в сражении при Танненберге.

26 августа 1-му армейскому корпусу вместе с подчиненным ему отрядом Мюльмана (гарнизоны из привислинских крепостей числом около бригады) удалось занять лишь высоты около Зебена.

Правое крыло 20-го армейского корпуса, именно 41-я пехотная дивизия, отбросило в тот же день противника под Мюлленом. На левом нашем крыле 1-й резервный корпус и 6-я ланд верная бригада встретились к югу от Лаутерна с русским 6-м армейским корпусом, наступавшим через Ортельсбург на север, и опрокинули его.

27 августа 1-й армейский корпус вместе с отрядом Шметтова (из 20-го армейского корпуса) взял штурмом Уздау и отбросил русский 1-й армейский корпус к югу за Сольдау. 20-й армейский корпус вынужден был отбиваться от сильных русских атак.

1-й резервный и 17-й армейский корпуса преследовали через Ортельсбург на юг отходившего противника.

Русский 13-й армейский корпус беспрепятственно достиг в этот день Алленштейна. Тут мне хотелось бы упомянуть об одном маленьком эпизоде, показывающем, каким испытаниям подвергаются нервы у командиров даже в течение счастливо развивающихся военных действий.

Штаб армии до конца дня находился на одной небольшой высоте к югу от Гильгенбурга; оттуда он наблюдал за последовавшим в И часов утра штурмом Уздау и затем возвратился в главную квартиру в Лебау. Поступавшие со всех сторон сведения были благоприятны; 1-й армейский корпус успешно продвигался вперед.

К нашему изумлению, в Лебау мы встретились с парками и обозами 1-го армейского корпуса, собиравшимися отходить назад и уже повернувшими на север. На мой изумленный вопрос начальник, некий ротмистр Шнейдер, объяснил мне, что получен приказ готовиться к отступлению на север. Когда я вернулся в свою рабочую комнату, меня вызвали к телефону. Оказалось, что говорит со станции Монтово командир амуниционных колонн и обоза 1-го армейского корпуса; он сообщил: сейчас в Монтово прибыл 2-й батальон 4-го гренадерского полка в совершенно расстроенном виде. Командир батальона утверждает, что 1-й армейский корпус совершенно разбит и что 20-й армейский корпус также отступает. Сам он со своим батальоном лишь быстрым отходом спасся от общей катастрофы. Поэтому обозам и паркам отдан был приказ на всякий случай приготовиться к отходу в направлении на север.

Я не сомневался в том, что это был один из частых случаев паники, но тем не менее возможно было, что после нашего отъезда с поля битвы 1-го армейского корпуса там последовала перемена к худшему.

Сначала я вызвал к телефону самого командира батальона и хорошенько распек его. Я приказал ему повернуть со своим батальоном назад и подвигаться так, пока он не встретит врага. Затем капитан Кеммерер, второй адъютант штаба армии, получивший впоследствии известность в качестве личного адъютанта фельдмаршала Гинденбурга, был послан на автомобиле с наказом: ехать, пока он не наткнется на русские или германские войска, на передовые линии.

Несмотря на это, ближайшие часы в ожидании возвращения Кеммерера с докладом были очень тягостны. Оказалось, что командир батальона, выдвинутого вперед для связи 1-го армейского корпуса с наступающим справа от последнего отрядом Мюльмана, получил некоторые частью неверные, частью преувеличенные сведения; ему показалось, что во фланг ему наступают большие русские силы, и это его взволновало.

28 августа 1-й армейский корпус вместе с 1-й дивизией и отрядом Мюльмана окончательно отбросил противника за Сольдау, в то время как 2-я дивизия с отрядом Шметтова уже наступала на Нейендорф для окружения русских. В середине битвы штаб армии отдал приказ к охватывающей атаке на Гогенштейн.

Некоторое затруднение возникло из-за того, что атака 41-й пехотной дивизии на Ваплиц была отбита русским 23-м корпусом. Однако продвижение 2-й пехотной дивизии на Нейденбург быстро облегчило положение.

3-я резервная дивизия (генерал Морген), поддержанная дивизией фон-дер-Гольца, штурмом взяла Гогенштейн. Русский 15-й армейский корпус по радиотелеграфу обратился за помощью к 13-му армейскому корпусу; последний немедленно двинулся по шоссе Алленштейн – Гризлинен. В результате его вмешательства ландверная дивизия фон-дер-Гольца временно попала в затруднительное положение, но зато 1-й резервный корпус смог ударить в тыл русского 13-го корпуса.