Михаил Яснов - Путешествие в чудетство

В 1933 году он написал стихотворение «Подшефник», с которого, собственно, и началась его поэтическая судьба. Кто из маленьких читателей поймёт сегодня это слово — «подшефник»? А тогда оно было у всех на устах — и сельские дети нередко брали на себя взрослые обязательства вырастить очередного коня для какого-нибудь романтического бойца Красной Армии… Время очень скоро показало, что не коней надо было растить а, по крайней мере, производить танки. Но как бы ни было нынче горько наше знание про те времена, нас по-прежнему не оставит равнодушными упругий и радостный ритм стихотворения Сергея Погореловского:

В лучших своих стихах — а это, в основном, стихи для самых маленьких читателей — Сергей Васильевич умел с помощью двух-трёх тонко найденных деталей буквально в нескольких строчках нарисовать образ, близкий и понятный ребёнку. Да ещё так, что этот образ становился крохотной притчей, иносказанием, воспитывавшим душу. Как, например, в стихотворении «Что сказал карандаш»:

А вот стихотворение «Жалоба калитки» — тоже всего четыре строчки, но это и скороговорка, и звукоподражание и, опять же, настоящая «воспитательная» история:

Погореловский умел и любил воспитывать. Он делал это кратко и талантливо:

Право слово, иногда так хочется почитать уже давние детские стихи — и если наша взрослая нежность к ним передастся и ребёнку, то что может быть лучше?

Сергей Васильевич Погореловский долгие годы вёл в журнале «Нева» популярный малышовый отдел. Сегодня смотришь на эти странички с радостным удивлением: было же время, когда и толстому взрослому журналу удавалось уделять место для семейного чтения! В те же годы Погореловский неоднократно бывал руководителем семинаров на конференциях молодых писателей. Так что буквально через его руки прошли многие страницы современной детской литературы, а через его сердце — судьбы сегодняшних детских писателей.

Характерные эпизоды вспоминает о Погореловском мой друг, поэт Марк Вейцман, — мы с ним почти в одно и то же время «прошли через руки» Сергея Васильевича:

«В конце 70-х послал я в детскую рубрику “Невы” подборку стихотворений. Вскорости получил письмо, подписанное Сергеем Васильевичем Погореловским, настолько тёплое и доброжелательное, что я, не избалованный приязнью редакторов, признаться, опешил. Погореловский отобрал стихи для публикации и приглашал к постоянному сотрудничеству.

Разумеется, я был знаком с Погореловским-поэтом, его книги имелись на книжных полках моих сыновей. Погореловский-редактор был деликатен, ненавязчив, убедителен в аргументах. В спорных ситуациях я неоднократно убеждался, что в большинстве случаев он бывает прав, и его требовательность служит на пользу делу. ‹…›

Наша переписка продолжалась более пятнадцати лет и отнюдь не исчерпывалась литературной тематикой. То есть, была деловой лишь в малой степени. Он писал, например, о своём ощущении природы: “Лечусь… лесом, раздольем лугов, вечной красотой природы и жизни её детей — животных и птиц, всего ползающего и летающего. Но на фоне этой здоровой естественной жизни ещё омерзительнее выглядит то, что происходит в мире людей, «высших» существ…”. ‹…›

В Москве и Киеве у меня одна за другой выходили книги, тем не менее в приёме в Союз писателей мне постоянно отказывали. С железным постоянством на заседаниях президиума СП Украины всё решал один голос. Сергей Васильевич был уверен: причина этому — антисемитизм. “Не огорчайтесь особенно, — писал он, — мы все презираем этих «памятников», позорящих и русский, и украинский народы”.

Но словами не ограничился, и Первому секретарю СП УССР было отправлено письмо, начинавшееся словами: “Мы, группа ленинградских детских писателей…”. Текст послания, естественно, принадлежал Погореловскому, но под ним значился с десяток подписей весьма известных и уважаемых людей. В первой части письма Сергей Васильевич, как мог, расхваливал мои скромные достижения, а концовка была такой: “Поэтому с большим недоумением мы узнали, что Вейцману третий раз отказано в приёме в СП. Просим считать это письмо нашей коллективной рекомендацией — в дополнение к тем, что уже есть в приёмном деле Вейцмана”.

Через пару месяцев я стал членом СП СССР…». [57] Вейцман М. Сергей Васильевич // «Всем улыбка и привет…» Из литературного наследия С. В. Погореловского. Воспоминания о поэте. СПб. — Пушкин, 2006. С. 170–173.

У Погореловского были свои, особые рецепты поэтического воспитания:

Единение со всем живым миром, несущим добро и справедливость, — вот классическая мечта детского писателя. Сергей Васильевич Погореловский неуклонно к ней приближался. А старые, потрёпанные, зачитанные его книжки это просто подтверждают.

А вот ещё один поэт маршаковской школы, о котором хочется говорить особенно внимательно и подробно.

Александр Александрович Шибаев (1923–1979) не вошёл, как ещё недавно говорили, «в обойму», в первый ряд послевоенной детской поэзии. Ленинградец, а не москвич, человек скромный, домашний, а не публичный, — он и не претендовал на роль литературной звезды, а уж тем более литературного начальника, перед которым открылись бы двери центральных издательств.

Полтора десятка тоненьких книжек для детей, вышедших при его жизни; итоговая, как оказалось, книга «Взялись за руки друзья» (1977) и уже появившаяся посмертно ещё одна большая книга «Язык родной, дружи со мной»(1981), которую он дописывал на больничной койке, — вот, собственно, и всё его литературное наследие. «Было в его характере что-то от русского мастерового старой закваски, — вспоминал писатель Александр Крестинский, — недаром он так любил всякую столярную и слесарную работу. Он разрабатывал свою поэтическую делянку не спеша, и когда тоненькие его книжечки, любовно и талантливо оформленные Вадимом Гусевым, вдруг буквально «взялись за руки» и составили весёлый и умный хоровод под одной обложкой — вот тогда-то все увидели и осознали, какой труд стоит за этим изданием и какое мастерство наработал автор за протекшие годы…». [58] Крестинский А. Перечитывая старые письма… / О литературе для детей. Вып. 32. Л., 1989. С. 118–119.