Владимир Кавуненко - Как будут без нас одиноки вершины

Перед нами постоянно стояла манящая к себе гора Уаскаран, красивая, сверкающая, высотой 67-68 метров над уровнем океана. Несмотря на трагедию, каждый из нас троих альпинистов мечтал о ней про себя, в уме. Не хватало нахальства говорить о восхождении на неё вслух. Но все мы, Слава Романов, Виктор Гуменюк и я, продолжали о ней мечтать.

***

Пошли под Уаскаран, разбили лагерь на высоте 51-00 у границы морен и ледника. Тут мы встретили бычка, чёрненького красавца, и попытались с ним поиграть. Потом не знали, куда от него бежать. Бычков тут готовят для корриды, выпуская на волю. Боевые звери.

Нашли огромную плиту из серого гранита, решили поставить на ней памятник друзьям-альпинистам. После обсуждения различных вариантов остановились на символических ступенях из гранита. Вмонтировали ледоруб и несколько крючьев для закрепления верёвки, сделали надпись на испанском языке, рассказывающую о месте и времени гибели альпинистов из Чехословакии.

На открытие памятника поднялись ребята из молодёжного отряда с охапками живых цветов. Теперь ни одна высокогорная экспедиция не минует памятник. Штурм Уаскарана начинается отсюда. Во время сооружения памятника мы провели разведку путей подъёма на Уаскаран и даже осуществили попытку восхождения. Но подземные толчки продолжались, и мы возвратились.

— У вас же не было снаряжения. Пытались идти в кедах, что ли?

— Там американские альпинисты были, взяли у них кое-что из снаряжения, верёвку попросили ли у местных жителей.

****

Пошли вверх. Обычный путь нам известен, к леднику вышли без проблем. На леднике свежие разломы и развалы такие, что иногда нет прохода. Поставили палатку, заночевали. Ночью проснулись от взрыва, выскочили из палатки — в двух метрах от нас зияла огромная трещина, которой вечером не было. Моральных сил нам это не прибавило, уснуть мы уже не могли. Гора продолжала дышать, мы всё время в напряжении.

Ледник в таких трещинах, что переползать их сложно. Ушли вправо, под висячий ледник. Висячия ледник это опасно, но дело престижное, приходится идти на риск. Под этим ледником день шли к выходу на перемычку, на предвершинное плечо Уаскарана. На перемычке нашли остатки других лагерей и на следующий день поднялись на вершину.

Как и было условлено, посвятили восхождение памяти погибших от землетрясения. Вершина снежно-ледовая, с шапкой. Сложили на вершине подобие тура. Погода испортилась, долины не видно, хотели пустить ракету, но её бы всё равно не увидели. А наблюдатели ещё при хорошей погоде видели нас на вершине в трубу.

****

Когда нас встречали, собралось очень много детей, все босые, грязные, но огромные черные глазищи горят радостью. На нас нацепили гирлянды из цветов, цветы собрали во всей округе. Фантастическая встреча! На носилках нас носили, брали у нас сувениры и нам что-то дарили. Мне подарили золотую цепочку, там это легко, золото дарится элементарно. Затем мы оказались в Манкосе, и торжественная встреча перешла в торжественный ужин. Поздравления, музыка, выступления... Лёня Левченко великолепно исполнил ритуальный танец. Перуанская кухня, национальные напитки. Ужин затянулся, но завтрак подали как обычно, а в 9.00 ребята уже принимали больных. И опять мы начали ездить по городам и посёлкам, делать прививки, лечить, хирурги делали операции, среди них и сложные.

Однажды на заседание штаба пришёл в коричневой рясе святой отец. Говорит, что пристально за нами наблюдает уже три-четыре недели. Просит обратить внимание на население отдалённых мест. Там идет вырождение за счет родственных браков, нет обновления кровей, нация деградирует.

О трагедии нашего самолёта знали уже в провинции Уарас, где располагался наш штаб. Решением городских властей нам выделили площадь, и мы поставили на ней довольно-таки приличный памятник из гранита и с надписью. Когда соорудили монумент, на его торжественное открытие собралось много народа. Море цветов.

В каждом городе мы попадали в книгу почётных граждан — Юнгай, Уаскаран, Тумпо и так далее. Обставлялось занесение имен в книгу тоже весьма торжественно.

Удивительно, в этой поездке собрались абсолютно незнакомые друг другу люди, и ни разу не случалось каких-либо осложнений между ними. Пятьдесят пять человек разных по возрасту, по жизненному опыту, по взглядам жили весело и спокойно. По сегодняшний день мы встречаемся каждый год в начале октября. Бывает, кто-то не приходит, но на следующий год обязательно появляется. Люди были объединены одним большим делом.

Большая часть наших студентов выросли в крупных специалистов в медицине, защитили диссертации, кто кандидатские, кто докторские. Некоторые стали профессорами.

— Хемингуэй, Володя, конечно, писатель, может быть, большой писатель, но вот насчёт «мужчины высочайшего класса» я бы усомнился. Когда-то он и для меня был примером истинного мужчины, символом мужества, но теперь я так не думаю. Хемингуэй писал, например, что мир делится на две части: на тех, кто видел вблизи леопарда, и на тех, кто не видел. Мы что, не видели с тобой снежного барса? Да нос к носу. Ты вон и пуму видел. Ну и что?! А он видел южную стену Ушбы? Знает, что такое высота семь с половиной тысяч метров?

Во время войны в Испании, получив царапину, он бегал по госпиталю и кричал, как твой Арик Поляков: «Я ранен! Я ранен! Я Хемингуэй!» А на тебе живого места нет, весь ломан-переломан. Проснувшись по утру, ты теперь тратишь сорок минут только на то, чтобы размять свои суставы, ублажить свои старые травмы. Иначе тебе не начать новый день. Показухи многовато у этого «классного мужчины».

— Не знаю, я ему верил.

— Вот, вот, Володя, верить можно только своим глазам и ушам.

— Меня как раз умудрились обокрасть в Гаване, украли деньги и документы прямо в номере. У нас был спецрейс. В самолёт меня посадили без документов.

В Шереметьево нас встречали как героев — мимо таможни, открыли ворота, цветы, музыка, речи... А меня под стражей ведут, как преступника. Встречали меня, конечно, жена, сын, Юра Визбор, Аркадий Мартыновский, много друзей. А меня в кутузку. Я с картиной «Тайная вечеря» под мышкой. Звонят в МИД, там говорят, должно быть временное удостоверение. Звонят в Гавану, а они даже не сделали запись о пропаже документов и об обращении к ним. Жене предложили привезти какие-нибудь документы из дома, хоть что-нибудь, удостоверяющее личность. Сначала меня водили в гальюн под охраной. В кармане у меня оказались сертификаты, попросил начальника послать за бутылкой и мы хорошо погуляли. Привезли мой военный билет и меня отпустили домой.

Тогда же было принято решение правительства Перу о награждении нас перуанскими орденами за работу. Получили же мы свои награды только в 2000 году. Меня тогда, как и многих членов отряда, наградили «Орденом Командора».