Семён Пегов - Я и рыжий сепар

— Ребята, надевайте маски, сейчас вас сирийское телевидение придет снимать! Вы провернули громкую операцию! — не скрывая радости, скомандовал майор Шади, похлопывая их всех по очереди по плечу.

— Ты не слишком радуйся, командир. Мы вот закончим с «Ан-Нусрой» и ИГИЛ, а потом снова за тебя возьмемся, — подколол майора капитан Джамал.

И только тут Хайдар понял, что его командир — тоже из бывших.

— Ну это мы еще посмотрим, кто кого. Эй, рядовой, — майор Шади окликнул адъютанта, — зови журналистов.

— А можно без маски? — спросил Хайдар.

— А не боишься?

— Чего уж тут бояться…

После съемки Хайдар подошел к холеному корреспонденту в идеально гладком костюме и клетчатом джемпере под пиджаком. Его выбритое лицо блестело на солнце.

— Как тебя зовут, парень?

— Фаддель Хаммад.

— Я почему-то так и подумал…

— А что?

— Да ничего… Год назад я мог тебя убить. Твоя жизнь пятьсот долларов стоила… Так что с тебя новые кроссовки… Мне эти жмут.

Подполковник Гаяс чувствует, как очередная капелька пота повисла на кончике носа. Он смахивает ее рукавом хаковой гимнастерки, выцветшей за пятое лето войны до полупрозрачности. Наверху — плюс сорок по Цельсию. Здесь, под землей, казалось бы, бойцов должна спасать нежная прохлада земли. Однако низкий потолок тоннеля, полусогнутый режим передвижения заставляют поры под натиском внутренней соленой воды расширяться еще шире, чем на солнечном пекле. К тому же привкус рыхлого песочного грунта во рту, приторный, точно иранские сладости, только усиливает и без того яростную жажду.

«Подземная война все-таки на градус жарче городских перестрелок», — делает про себя вывод подполковник и кричит в спину проводнику:

— Рядовой Амер, долго нам еще ползти по этой тесной норе?

— Командир, осталось метров сто, если мне память не изменяет… — Голос рядового дрожит, астматичное дыхание разрубает слова на части.

Хорошо смеяться над чужой клаустрофобией, но только не в том случае, когда находишься в тоннеле диаметром в полчеловека — при самом удачном раскладе, а позади тебя полукилометровый лабиринт, а над тобой тонны земли, приплюснутой сверху бетонными многоэтажками.

«Почему генерал приказал Муханнаду остаться наверху? Ведь это как раз его работа — лазать кротом под территорией врага в поисках точки, которая лучше всего подойдет для закладки пластита…» — этим вопросом подполковник Гаяс мучился с тех пор, как наступил берцем на лестничную перекладину, чтобы спуститься в темнеющий проем «джобарского метро». Именно так военный про себя называл систему тоннелей, вырытую под территорией боевиков в пригороде Дамаска, в местечке под названием Джобар.

Когда-то Гаяс с интересом изучал в Интернете карты различных метро мира, самыми симпатичными ему тогда казались лондонский и московский «андерграунды». Чисто визуально.

«Здесь, в Джобаре, все сложнее, — констатировал как-то Гаяс, — как будто одну схему метро, скажем лондонского, наложили сверху на схему другого — например, московского».

Дело в том, что террористы из группировок «Джейш аль-Ислам» и «Фронт Ан-Нусра» еще в начале войны против правительственных сил использовали тактику тоннельной войны. За пять лет они сделали тысячи подкопов в этом округе. Стратегия проста, но безжалостна. Перед очередной атакой террористы подрывали снизу укрепрайоны сирийской армии в высотных домах. Здания складывались в каменные торты слоями. Естественно, каждый такой взрыв оказывал на солдат шоковый эффект, и, пользуясь моментом, противник шел в наступление. Психологический перелом в конфликте произошел, когда сирийская армия начала использовать против террористов их же методы. То есть бойцы правительственных войск и национального ополчения тоже начали рыть тоннели под позиции врага, подрывать их огневые точки и только после этого давать команду на штурм. Таким образом, сейчас в Джобаре существуют два автономных подземных лабиринта — террористический, более разветвленный и ветхий, и правительственный — не столь извилистый, но более ухоженный. Врезаться в неподатливый грунт солдаты не прекращают ни на час.

Конечно, отработать технологию с нуля в короткие сроки было проблематично. Здесь и пригодилась помощь таких ребят, как Муханнад. То есть бывших боевиков. (Да, тот парень, что сейчас курит наверху, а не кряхтит в душном тоннеле рядом Гаясом, — как раз из них.) После ряда амнистий, объявленных президентом Башаром Асадом, экс-террористы не только смогли безболезненно сложить оружие, но и вновь получить его, заняв место в окопах по другую сторону фронта. Подполковник Гаяс слышал, что такая политика однажды помогла России выиграть войну в Чечне. Тогда российским лидерам удалось убедить часть вооруженных группировок, изначально действовавших против федеральных сил, объединиться в борьбе с радикально настроенными исламистами. Ситуация в чем-то похожа.

«В любом случае решения главнокомандующего не обсуждаются, а события последнего года дают надежду на то, что такой сценарий может сработать и в Сирии» — так подполковник одергивал подчиненных, которые демонстративно и косо посматривали на Муханнада, Наджи и других бывших боевиков, пришедших в отряд из группировки «Джейш аль-Ислам». Хотя сам Гаяс иной раз лишь сконцентрированным усилием воли отгонял мысль о том, что один из этих новых соратников год назад, например, мог оказаться тем, кто засадил пулю в голову рядовому Али, когда тот возвращался из караула, или ранить в плечо того же Амера, который сейчас слабым светом фонарика, встроенного в зажигалку, прощупывает путь сквозь чертову кротовую нору.

— Перекур, Амер. — Командиру хоть и не хотелось показывать слабость при младшем составе, но одышка перепрыгнула через критическую планку. Нужно было отдохнуть.

— Так точно, господин подполковник, — с нескрываемой готовностью отозвался рядовой.

— Муханнад точно объяснил тебе, как добраться до точки, где тебе нужно заложить взрывчатку? — Гаясу приходилось держать строгий тон и быть демонстративно бодрым, ведь генерал приказал ему лично проконтролировать ход операции. Впрочем, его добродушное и высыхавшее от бесконечных приемов мате лицо с заострившимся за годы войны клювом горца — подполковник был родом с Алавитских гор — не внушало страха подчиненным. Он выглядел моложе своих лет, любил отпускать неприличные шутки, бойцов «строил», как это принято делать с младшими братьями в больших семьях — нарочито грозно, но в то же время с каким-то просвечивающим сквозь каре-зеленые глаза состраданием и неизменной опаской переборщить.

— Да, я делаю все, как он объяснял, — два поворота направо, затем еще один спуск и тут по прямой, — отчеканил Амер.