Адлер Сайрус - Джейкоб Генри Шифф. Гений финансового мира и главный спонсор русских революций

Он объединял в себе самые разные черты души и разума. Несмотря на острый интеллект, который позволил ему добиться такого большого успеха, его сердце оказывалось еще сильнее, и в решающие моменты его темперамент следовал за сердцем. Он подавал всем, кто знал его, великий пример, который переживет его время – пример преданности долгу, отваги и добродетели».

Президент Элиот в своей краткой речи в память Шиффа [57]написал: «У меня была возможность наблюдать за работой ума многих попечителей Гарвардского университета, но никогда я не находил разум попечителя более интересным для изучения или более трогательным для дружбы и уважения, чем разум мистера Шиффа. Я не встречал более острого ума, более пылкого и при этом проницательного дарителя больших и малых даров, более истинного поборника анонимности добрых самаритян или более благодарного патриота, как еврейского, так и американского».

Роберт С. Ловетт пишет: «Я свободно советовался с мистером Шиффом как с мудрым другом не только в тех областях, где он был признанным авторитетом… но часто и по многим другим. Я давно понял и часто находил новые доказательства тому, что он не только очень мудрый и верный друг, но и настоящий философ, который прекрасно разбирается в людях и событиях и поистине один из величайших людей нашей страны. Для меня вся жизнь мистера Шиффа, его способность ведения дел и отношений с другими, его идеалов была поучительной и вдохновляющей. Больше всех, кого я знаю, он был олицетворением доброты и учтивости по отношению ко всем.

Мистер Шифф был необычайно и сверхъестественно велик благодаря духовности его величия. В нашем городе много людей, чьи достижения чисто материальны – они зарабатывают деньги, успешно занимаются банковским делом, обладают проницательностью суждений, предприимчивы или соответствуют всем обычным критериям. Он же не только обладал всеми вышеперечисленными качествами. Выдающуюся, вездесущую, преобладающую цель в его жизни в течение нашего с ним знакомства можно назвать одним словом: добродетель и совершение добрых поступков. Он занимался бизнесом, занимался вдумчиво, как и следует… но названная мною цель всегда руководила им».

Хотя в пятьдесят лет Шифф жаловался, что устал, ссылался на преклонный возраст и поговаривал о выходе на пенсию, то были скорее преходящие мысли, а не устоявшиеся убеждения. Разменяв восьмой десяток, он по-прежнему энергично занимался бизнесом, хотя и передал многие дела своим партнерам, и активно участвовал в общественной и филантропической деятельности, в которых он не передавал другим почти ничего.

В августе 1919 г. он, как обычно, находился в Бар-Харборе и, будучи всегда твердо убежден в том, что физические упражнения необходимы для человека, ведущего в основном сидячий образ жизни, посвящал значительную часть лета прогулкам, в том числе по горам. Одна прогулка в обществе человека значительно моложе его продолжалась почти восемь часов. Шифф терпеть не мог даже признаваться в том, что устал. 14 августа он написал: «Если в последние недели я выглядел усталым, теперь вы судили бы обо мне по-другому. Вчера, например, я четыре часа гулял с некоторыми моими внуками по чудесному здешнему лесу и вовсе не устал к возвращению домой. Однако я уже не так молод… и, несомненно, время от времени возраст сказывается на мне».

Начиная с того времени его здоровье определенно ухудшилось, и он жаловался на огромное напряжение, причиной которого стала война. 5 мая 1920 г. он писал Францу Филиппсону в Брюссель: «Последние несколько месяцев меня беспокоит примерно то же, что – возможно, более остро – беспокоило и Вас, и хотя сейчас я чувствую себя значительно лучше, не могу сказать, что совершенно излечился. Условия, которые создала почти повсюду эта ужасная война и возросшие труды – не в бизнесе, но в альтруистической деятельности, наваливаются на всех, у кого есть сердце, и, возможно, в моем возрасте мне уже тяжело все это выносить; если причина моего самочувствия именно в этом, я не должен удивляться, услышав, как пострадало Ваше здоровье ввиду всех испытаний и забот, с которыми пришлось Вам столкнуться. Поэтому я тем более рад получить заверения, что Вы совершенно поправились и Вы и Ваша семья сейчас в добром здравии. Надеюсь, так будет и впредь».

Зима 1919–1920 гг. стала для него трудным временем, хотя он никогда не был прикован к постели. 29 марта 1920 г. он принял решение не ехать на лето в Бар-Харбор, написав: «Я бы не смог… удержаться от искушения не подниматься по крайней мере в тамошние прекрасные горы, что мне строго запретил врач, потому что в прошлом году я, похоже, переусердствовал с этим».

В апреле он отправился в Уайт-Салфер-Спрингс, откуда писал: «Очень постараюсь, пока я здесь, восстановить сон, нервы и силы и с Божьей помощью надеюсь преуспеть, но во всяком случае мне было отпущено столько здоровья и счастья, что мне остается лишь поблагодарить за это Всевышнего».

В начале лета он уехал в Уайт-Плейнс, заняв летнюю резиденцию Пола Варбурга, который тогда находился в Европе.

18 июня 1920 г. в письме Такахаси, который тогда и сам болел, Шифф написал: «Я сейчас тоже чувствую себя не по номиналу, еще с прошлого лета, и не могу больше столько делать, сколько имел обыкновение раньше. Но мне пошел семьдесят четвертый год, и нельзя ожидать, что силы мои будут такими же, как прежде; вот чем я стараюсь себя утешить».

Тогда его состояние ухудшилось; ему стало трудно дышать, он почти не мог спать, но сила воли его не покидала. Он засиживался допоздна за чтением и написанием писем, так как ему удобнее было сидеть, чем лежать, а его натура требовала деятельности. И все же он был по-прежнему внимательным к своим гостям, никогда не забывал о мельчайших проявлениях учтивости, к которым привык. Катание на автомобиле как будто облегчало его дыхание, и он планировал долгие поездки, часто выезжал кататься в одиннадцать часов вечера в надежде, что ему захочется спать. Он никогда не позволял считать себя инвалидом, возражал против присутствия медсестры или сиделки – или частых и регулярных приходов врача.

23 июля он писал Элиоту:

«Утром получил Ваше заботливое и доброе письмо от 20 числа текущего месяца. Правда, последнее время я не так хорошо себя чувствую, так как подвержен бессоннице, вследствие которой, как и следовало ожидать, страдает весь мой организм. Но я бодр и активен и надеюсь – по крайней мере, в том меня уверяют врачи, – что со временем, если я не буду нетерпелив, я все преодолею. Как Вы понимаете, я ничего не делаю без совета и одобрения миссис Шифф, и мне очень по душе Ваши слова о том, что так и должно быть. Жаль, что болезнь настигла меня прошлым летом в Бар-Харборе. Похоже, я перетрудился. Я должен был понять, что в моем возрасте лучше было бы не лазать по горам и не совершать долгих прогулок, как делал я в прошлые годы, но я совершил ошибку, за которую теперь расплачиваюсь.