Игорь Назаров - Таежные отшельники

Написав письмо Максимиле, Агаша вновь возвращается к мысли, что хорошо было бы, если бы на житье к ней приехали и Линковы. Вскоре письмо-приглашение готово и для них: «Господи Иисусу Христе сыне божий помилуй нас. Аминь! Месяца февраля 24 день. С ниским поклоном Агафия Карповна Николе Алексеевичу и супруге твоей Матрене. Кланяюсь вам по нискому поклону от лица и до сырой земли и желаю вам от господа Бога добраго здоровиа и душевного спасения в жизни и благополучия. Сообщаю о своей жизни. С вашими молитвы пока в живых, слава Богу хранима Богом и добрые люди пока грешную не забыли меня. Лев Степанович с Игорем Павловичем очень беспокоятся за меня. Были летом они у меня и вот второй раз приехали, не оставили меня в великой скорби и болезни. И впереди они будут за меня беспокоится и переживать будут за меня. И вот с ними пишу письмо со Львом Степановичем отправляю и посылаю вам по нискому поклону. Если у вас Николай Алексеевич есть желание ко мне суда приехать на житье, милости просим приезжайте скорей спешне, как только если получите мое письмо и чтобы Великим постом Господь дал вам помощи приехать к Пасхе Христовой суда ко мне и мене чтобы вас дождать благополучно. Нонче картошки у меня слава Богу много, на весну и на лето нам хватит — Господь пропитает. Но впереди, если приедете, что вам нужно взять с собой привести берите сразу, чтобы нарась приехать вам на ветолете наместо. Простите меня Христа там за одно письмо адин человек мне велел написать, что не приглашай. А пока простите меня и вас Бог простит. Жду вас на житье».

Как явствует из писем, Агафья никуда не собирается выезжать с Ерината, а напротив, приглашает людей к себе. Желая вернуть себе былую независимость, душевное равновесие и спокойствие, замолить великий грех, она решила уйти из-под опеки мужа путем принятия иноческого чина. Что-то из этого получится?

Около 12 часов дня встали на лыжи и пошли с Николаем Петровичем через Еринат верх по руслу Туйдая. Мы еще не разу там не были и, конечно, нам интересно глянуть на те места. Сразу натыкаемся на множество следов зайцев. Кое-где попадаются и волчьи. Устье реки широкое с множеством занесенных в паводок огромных и перемеленных водой и скалами деревьев. Постепенно устье начинает сужаться. Яркое солнце слепит глаза. Тепло, наверное, близко к нулю.

Вскоре натыкаемся на крупный след росомахи, идущий прямо в каньон. Через полчаса подходим к высоченным «Щекам», из которых вырывается река. Сейчас река усмирена зимними морозами, течет под прикрытием белого покрывала. Углубляемся в каменный каньон. Дальше ширина его всего 15–30 метров. Скалы отвесно стоят близко-близко, а вверх уходят на десятки и даже сотни метров. Каменный коридор идет с поворотами, с наклонами, с нависающими над тобой огромными горными глыбами. Кое-где в скале вода выдолбила темные, таинственные гроты. На отвесных скалах на малюсеньких прилавочках, уцепившись красными корнями, обнимая камни, растут кедры. Местами на отвесах замечаем буро-зеленые резные листья каменного зверобоя.

Идем дальше по огромному следу росомахи, такому большому, что временами кажется, что это медвежий. Река пробила горы не по прямой, а с многочисленными поворотами. Кажется, что за очередным поворотом откроется еще что-то более таинственное или прямо на нас, мягко пружиня по снегу, выйдет огромная полосатая кошечка.

Горы все выше, а просвет все уже — метров 8–10. Каменный мешок, а ты — малюсенькая точка на его дне. Под ногами река, укрытая толстым льдом. Временами ее чуть слышно, она еле журчит. А иногда на камнях и быстринах тонкий лед, и тогда она несется со скоростью и звуком курьерского поезда. Представляю, что здесь делается в паводок! Не хотелось бы мне попасть в этот поток. Красота вокруг немыслимая! Отвесы, водопады ледяные различных цветов и оттенков, от голубого до желтого, причудливые скалы с фигурами и ликами святых. Описать это просто невозможно. Нужно видеть! Потрясенные, часто замираем в изумлении. Здесь же надо снимать фильм, чтобы все люди могли потом ахнуть от восхищения потрясающей красотой Природы! Такой ошеломляющей, дикой красоты природы я, много исходивший по нашим чудным Саянам, что-то и не припомню. Хорошо, что у Николая Петровича фотоаппарат, и мы сможем унести с собой частицу этого неповторимого мира.

Скалы начинают снижаться, но поворот следует за поворотом, и хотя пора возвращаться, каждый раз все хочется за него заглянуть. Воздух стал теплее, снег рыхлый, просвет среди скал впереди ниже, в каньон попадает больше солнца. Пора поворачивать назад. Пройдя метров 30 назад, оглядываюсь и не вижу Николая Петровича. Куда он мог деться среди отвесных скал? Приглядевшись, замечаю едва заметную над снежной горкой шапку своего товарища. Спешу назад. Оказывается, он провалился в наметенный среди двух огромных каменных глыб снег и не может оттуда выбраться. Хорошо еще, что внизу оказался лед, а не вода. Слава богу, целы руки и ноги, вот только фотоаппараты «по уши» забиты снегом.

Идем дальше. Вновь выше горы и ближе друг к другу скалы. Воздух в ущелье становится явно холоднее, а снег — сыпучий. Через час «двери» скал распахнулись и сквозь «щеки» мы вышли в залитое солнцем широкое заснеженное устье Туй-дая. Усталые, но счастливые от увиденной красоты и потрясенные грандиозностью, открывающегося нам мира, возвращаемся в избу Агафьи.

Иван Васильевич уже вернулся с охоты — поймал в капкан соболя, видел следы двух волков и росомахи. По его словам, волки крутятся близко от избы. Вероятно, Агафье будет не просто отстоять своих коз, да и для нее самой это соседство представляет серьезную опасность. Дружок — это не защита, глупая собака. Иван Васильевич завтра с нами собирается идти на Каир, а затем в Абазу. Агафья останется одна. Это тревожно, учитывая опасное соседство.

Вечер теплый, тихий, даже в вершинах не шумит ветер. Легенький сырой снежок. Погода такая, что уходить в избу и спать не хочется. Все завтраки и ужины идут на улице у костра на столе, сооруженном нами летом. От костра уже образовался большой круг от протаявшего до земли снега. Агаша тоже «оттаяла», повеселела, физиологические отправления нормализовались. Разговоры у костра затянулись до полуночи. Узнав, что мы завтра собираемся в обратный путь. Агафья искренно огорчилась и приуныла. А затем сказала: «Игорь Павлович, лыжи-то мои возьми себе, может, еще когда-либо зимой в гости (придете). Милости просим!».

11 марта. Утро пасмурное, теплое — 6 °C мороза. Дует ветер, у гор идет небольшой снежок. Завтракаем в хижине — на улице что-то сегодня неуютно. Короткие сборы. Спускаемся к реке, надеваем лыжи. Прощаемся с Агафьей, грустно смотрящей нам вслед. Иван Васильевич идет с нами, чтобы потом съездить в тувинский монастырь к Максимиле с письмом от Агафьи. Вернее, он идет не с нами, а ушел раньше нас, чтобы проверить расставленные капканы.