Пётр Фурса - Мачты и трюмы Российского флота

Несмотря на то, что диплом был получен Ивановым не совсем обоснованно, но все же он давал право начальнику политотдела зачислить “отличника” в так называемый партийный актив и сделать его членом агитпропколлектива, долженствующего проводить в соединении агитационную и пропагандистскую работу. И это в помощь штатному пропагандисту, который и так от безделья пухнет, собирая сплетни и компромат на офицеров штаба вместо чтения пропагандистских лекций. Став ни с того ни с сего партийным активистом, Иванов получил сомнительно-почетное право участвовать в “конференциях партийного актива”, один раз в квартал устраиваемых политотделом в доме офицеров. “Сомнительно-почетное” потому, что офицеры актива, насколько это возможно, увиливают от подобных мероприятий, т.к. смертельная скука сюжета их сокращает и без того короткую человеческую жизнь. И делом чести каждого считается умение заступить на вахту или уехать в командировку в дни проведения “партийного форума”.

Темой очередной конференции объединения стал актуальнейший вопрос: “Продовольственная программа и задачи коммунистов объединения по ее выполнению”. Особую пикантность тема приобретала потому, что выполнять программу, придуманную сытыми чиновниками из ЦК, предстояло людям, плечи которых украшались погонами. Абсурдность сего понимал каждый, однако в планах политотделов должна была появиться отметка “вып.” И вот ради этой отметки в один погожий весенний день, когда крестьяне запрягают коней, чтобы ехать на пашню, в целях выполнения программы ЦК 300 здоровых мужиков плавающего и неплавающего состава ВМФ, оторванные от неотложных дел боевой подготовки, были согнаны и сведены в актовый зал дома офицеров.

Играл оркестр, привезенный с крейсера, в фойе бойко шла торговля книжной продукцией. Офицеры стремились купить Дюма или Конецкого, политработники демонстративно тратили деньги на речи Леонида Ильича и материалы съезда, демонстрируя всем высокую сознательность и понимание политического момента. Каждому прибывшему делегату бойкий старшина бойко вручал записную книжку или ручку, в расчете на то, что у кого-либо возникнет желание записать умную мысль, родившуюся в мозгах членов президиума или докладчиков. Зал заполнялся, начиная с последнего ряда, т.к. каждый стремился обеспечить себе возможность сыграть в шахматы или морской бой и, на худой конец, вздремнуть, что совершенно невозможно в первых рядах. Зал гудел. Раздавались возгласы приветствий, шутки, здоровый смех: еще не приступив к решению продовольственной программы все были сыты.

Наконец, президиум занял свои места. В центре сидели ЧВС ТОФ вице-адмирал Славский и зам. командущего ТОФ знакомый нам вице-адмирал Ясаков. Зазвучал гимн Советского Союза. Все встали по стойке “смирно”. Конференцию открыл ЧВС объединения – контр-адмирал. Отдав дань восторгов гениальности Леонида Ильича и восхитившись мудростью политики направляющей и руководящей страной партии, придумавшей такую ловкую штуку как продовольственная программа, он приступил к анализу ситуации в продделе собственного объединения.

Все оказалось в порядке. Даже Глазунов и Бронштейн попадали в разряд отличников общепита. Однако командиры соединений были жестоко разнесены за то, что не используют всех возможностей для разведения поголовья хрюшек на основе развития подсобных хозяйств. Масса пищевых отходов с кораблей, являясь ценным сырьем для увеличения поголовья, гибнет на свалках и разворовывается чайками. Офицеры землю не пашут и не сажают картошку, а норовят покупать ее в магазине. Но на всех картошки не хватает, как бы ни старались руководители военной торговли. Перемерзает она и гибнет в вагонах на пути в северную часть Хабаровского края. Можно, оказывается, было бы изыскать возможности каждому офицеру завести личную козу, чтобы дети имели к столу свежее молоко. И вообще, стоит только приложить усилия и смекалку, как в каждой квартире появится свой инкубатор или кроличья ферма. Но пассивность офицерского состава, несмотря на его круглосуточную занятость и каторжный труд, – единственная причина скудости продовольственных прилавков и обеденного стола. Слушая этот бред, офицеры, привычные ко всему, играли в морской бой и весело переругивались. Но – шепотом. И никто не сознавал своей вины и собственной сельскохозяйственной глупости. Наконец, призвав народ к правильному пониманию политической ситуации, оратор сел на место.

Слово предоставили директору военного совхоза (есть и такой) “Акур”. Из зала поднялся капитан-лейтенант и, переваливаясь с ноги на ногу, двинулся к трибуне. Мундир плотно охватывал могучие телеса. Щеки, как у китайского мандарина, лежали на погонах. Было видно, что вольные хлеба и свежий воздух совхоза способствуют укреплению здоровья и поднимают благосостояние военного сельхозруководителя. Наконец-то командиры кораблей и соединений увидели своего врага и мучителя. Дело в том, что ежегодно в разгар сезона боевой подготовки по просьбе этого мандарина и по приказанию свыше в каждом соединении формировался ударный сельскохозяйственный батальон из механиков, комендоров, связистов и прочих военспецов и направлялся в совхоз для посадки, выращивания и уборки овощей и злаков. А корабли лихорадило от нехватки специалистов. К тому же ударники сельского хозяйства, наряду с приобретением навыков нерадивого крестьянина, напрочь забывали свою основную военную специальность. И зимой корабельные офицеры, восстанавливая классную квалификацию разболтавшихся за лето военных крестьян, миллиардами губили свои нервные клетки, получая взыскания от высшего начальства за слабую специальную подготовку личного состава.

Оратор, привыкший к тому, что его всегда внимательно слушают совхозные доярки, обстановку оценить не сумел. Распушив павлиний хвост, он соловьем заливался, перечисляя гектары вспаханных земель, поднятой зяби, тонны овощей, молока и сметаны, произведенных в военном совхозе. Знаменитый Орловский с Могилевщины, окажись он случайно в зале, в досаде должен бы был сорвать со своей груди звезды Героя Социалистического Труда и приколоть их на грудь своего коллеги в погонах. Народ оживился и возроптал, отложив в сторону шахматы и шашки. Из зала посыпались вопросы и реплики. Причем тон их никак нельзя было назвать дружественным.

– Ишь, наел харю на свежей сметанке!

– А где же все то молоко и сметана, о которой ты здесь шумишь, когда даже наши дети в садиках ее не видят?!

– А он отправляет ее за Урал, где производят сухое молоко. Вот мы его и употребляем.

– Сколько матросов он нам испортил, а толку ни на грош!

– Гони этого салагу с трибуны, чтоб не дурачил нам здесь головы! В прорубь его, товарищи!