Федор Раззаков - Константин Бесков. Мафия в офсайде. КГБ играет в футбол

Едва стюардесса скрылась за занавеской, как со своего места поднялся Ткачук.

– Что это за самодеятельность такая, – не скрывая своего недовольства, произнес чекист. – Надо переговорить с командиром – пусть объяснит, что происходит.

– А чего тут объяснять, – подал голос Оленюк. – Видимо, в Москве очухались и хотят вернуть нас с вами обратно.

– Я же говорил вам, что вас ждут неприятности, – воспрял духом Зольский.

– А вы зря радуетесь, Леонид Карпович, вас ведь не освобождать на земле собираются, а отправить в Лефортово, – живо отреагировал на слова чиновника Оленюк.

– А это мы еще посмотрим, – усмехнулся Зольский.

И в этот самый миг произошло неожиданное. Со своих мест поднялись двое мужчин, один из которых скрылся за занавеской, а другой достал из кармана пиджака… пистолет и, направив его на пассажиров, громко произнес:

– Всем сидеть на месте, это – захват! Кто дернется, получит свинцовую пилюлю в башку.

А чтобы ни у кого из пассажиров не возникало иллюзий по поводу его заявления, мужчина со всей злости саданул рукояткой пистолета по голове мужчины, который сидел на ближнем к нему кресле и пытался вступить с ним в разговор. Но разговаривать ни с кем угонщик был не намерен, поэтому вел себя агрессивно и без какой-либо дипломатии.

В это время его напарник, уйдя за занавеску, приставил пистолет к голове, напуганной до смерти стюардессы, а ее напарнице приказал вызвать кого-нибудь из кабины пилотов. Стюардесса подчинилась – нажала на кнопку экстренного вызова, которая зажигала красный сигнал в кабине пилотов.

Командир экипажа тут же обратился к бортмеханику Игорю Линеву:

– Игорек, сходи, узнай, в чем там дело.

Линев поднялся со своего места и отправился на зов. Но не успел он открыть защелку на двери, как с внешней стороны кто-то сильно ударил по ней и в кабину ввалился человек с перекошенным от злости лицом и пистолетом в руке.

– Не двигаться – это захват! – закричал налетчик и ударил бортмеханика рукояткой пистолета в грудь.

После чего заставил его сесть в свое кресло, а сам, направив пистолет в сторону командира экипажа и штурмана, приказал:

– Поворачивайте самолет обратно на Киев – оттуда полетим в Турцию, в Трабзон.

Командир экипажа сразу понял, какими событиями навеян этот маршрут, благо произошли они недавно – в октябре 1970 года. Тогда отец и сын Бразинскасы захватили пассажирский самолет Ан-24, убили стюардессу Надежду Курченко и заставили экипаж лететь в Трабзон. Там они сдались местным властям, которые не выдали их на родину и обошлись с ними более чем гуманно: приговорили отца к восьми годам тюрьмы, а сына к двум, при этом отец вот-вот должен был выйти из тюрьмы по амнистии. Нынешние угонщики, видимо, рассчитывали на такой же исход. Отсидеть несколько лет в турецкой тюрьме для них, матерых уголовников, было равносильно поездке на курорт. Этими угонщиками были Степан Бурымский по кличке Бурый и его приятель Родион Кокин по кличке Кока. Те самые люди, которых МУР в эти самые часы искал на земле, а они забрались на высоту девять тысяч метров над ней.

Ребров примчался к ресторану в тот самый момент, когда там уже начался концерт оркестра Владимира Клейнота, где солистом был Леонид Бергер. В недавнем прошлом – знаменитый вокалист ВИА «Веселые ребята», который попал в этот ансамбль исключительно за то, что виртуозно, как никто другой, исполнял песни «Битлз» на языке оригинала. Павел Слободкин, руководитель «Веселых ребят», услышал Бергера в январе 1969 года в музыкальном училище и с ходу предложил ему перейти к нему, чтобы выпустить в свет пластинку с песнями «Битлз». В итоге на свет родился миньон, где звучали две битловские композиции: «Об-ла-ди, Об-ла-да» (на английском языке) и «Старенький автомобиль» (на русском языке). Пластинка имела феноменальный успех и сделала Бергера чрезвычайно популярным. После чего он отработал в ансамбле три года. Но в 1972 году решил уехать на постоянное место жительство в Австралию и, чтобы не подводить Слободкина, ушел из коллектива заранее – когда документы еще только оформлялись. Он устроился на время в оркестр Владимира Клейнота, игравший в ресторанах, и сегодняшний концерт в «Лесном» был чуть ли не прощальным – вскоре после этого Бергер собирался покинуть Союз.

Когда Ребров вошел в ресторан (а впустили его безо всякого приглашения, поскольку знали, как правую руку Могола), Бергер исполнял «медляк» – битловскую «Girl», под которую танцевали более полутора десятка пар. В одном из танцующих Ребров узнал Кожемякина, который медленно кружился в паре с миниатюрной девушкой в мини-юбочке, из-под которой выглядывали две пары стройных ног. И Ребров с облегчением перевел дух – значит, он не опоздал. Но теперь надо было найти Жигана, который затерялся где-то в зале и наверняка со своего места внимательно следил за своей жертвой, чтобы уже в скором времени пустить в ход свою заточку. Ребров абсолютно не знал, как он сумеет предотвратить намеченную акцию, но сомнений в том, что ее надо предотвратить, у него не было никаких. Короче, в очередной раз ему приходилось выступать в роли ангела-хранителя для талантливого футболиста.

Ребров искал глазами Жигана и вскоре нашел его, сидящим за дальним столиком вместе с каким-то пожилым дядькой и пергидрольной молодухой – видимо, любовницей этого старика. А чуть поодаль, у стены, Ребров заметил еще одного человека, при виде которого в голове у него тут же созрел план, с помощью которого он мог бы предотвратить покушение на футболиста. Человека, которого высмотрел Ребров, звали Фима – это был знаменитый в Измайлове вор-карманник. Несколько месяцев назад он угодил в автомобильную аварию, в результате которой у него оказались сломанными обе руки. А эти части тела для вора-карманника являются важнее всех остальных. Две недели назад с Фимы сняли гипс и сегодня он пришел в «Лесной» специально, чтобы потренироваться – «прошерстить» карманы у некоторых нуворишей из разряда неместных, которые слетелись сюда, чтобы послушать Бергера и посмотреть кино про «Битлз». Именно к Фиме и направился Ребров.

Карманник с интересом осматривал публику и курил «Мальборо». Увидев Реброва, он обрадовался, так как давненько с ним не встречался. Пожав ему руку, Ребров спросил:

– Как ручонки – небось, соскучились по чужим карманам?

– Не то слово – буквально стонут от нетерпения, – усмехнулся Фима.

– А Могол знает, что ты сегодня здесь работаешь?

– Само собой – он и разрешил потрясти публику из разряда нездешних.

– Кого-то уже приметил?

– Вон того кента хочу пощупать, – и Фима кивнул в сторону стола, где сидел пожилой дядька и его молодуха.