Эдуард Филатьев - Главная тайна горлана-главаря. Ушедший сам

4 июля 1938 года был арестован бывший член политбюро Влас Яковлевич Чубарь, на которого дали « показания» Роберт Эйхе, Станислав Косиор и Ян Рудзутак. Начались допросы с избиениями и пытками.

12 июля 1938 года резидент НКВД в Испании и главный советник по внутренней безопасности и контрразведке при республиканском правительстве Александр Михайлович Орлов (Лейба Лазаревич Фельдбин) получил приказ прибыть на советское судно «Свирь» в Антверпене для встречи с Сергеем Шпигельгласом. Орлов понял, что означает для него этот вызов, и на «Свирь» не явился. Вместо этого, взяв из оперативных средств НКВД 60 тысяч долларов, он вместе с женой и дочерью тайно прибыл во Францию. Но перед этим отправил письма Сталину и Ежову, в которых предупредил, что выдаст советских агентов во многих странах, если его семью или родственников, оставшихся в СССР, станут преследовать. И Орлов-Фельдбин из Франции через Канаду перебрался в Соединённые Штаты, где стал жить под именем Игоря Константиновича Берга.

19 июля 1938 года Вероника Витольдовна Полонская сообщила своим знакомым, что ею написаны воспоминания о Маяковском. Казалось бы, ничего необычного в этом не было – нахлынули воспоминания, и она зафиксировали их на бумаге. Но ситуация, сложившаяся в отношениях Сталина и Ежова, подсказывает ещё один вариант развития событий. Нарком не мог оставить без последствий отказ вождя дать согласие на арест Бриков, и он вполне мог вызвать Полонскую и «порекомендовать» ей описать события семилетней давности так, чтобы они давали дополнительные основания отдать «убийц поэта» в руки энкаведешников (а уж в застенках Лубянки Брики сознаются во всём).

С воспоминаниями Вероники Витольдовны Сталин наверняка был ознакомлен. Но решения своего, выраженного в словах «Не будем трогать жену Маяковского», не изменил. Однако вполне мог повторить ещё раз своё распоряжение об отстранении Лили Юрьевны от дел, связанных с изданием книг поэта. И её окончательно перестали допускать к издательским делам.

Никаких свидетельств о том, что Сталин читал написанное Полонской, конечно же, не существует. Да и могли ли они быть вообще?

Но есть другое свидетельство. Оно о том, что свои записи Вероника Витольдовна показала Лили Брик.

Аркадий Ваксберг:

«Воспоминания Лиля одобрила, сделала лишь несколько небольших замечаний, а на полях тех страниц, где идёт рассказ о последних минутах Маяковского, сделала пометку о том, что устно Нора рассказывала ей об этом несколько иначе. Как именно? Об этом в пометках не сказано ничего. Нора же утверждала впоследствии, что расхождений между устным рассказом и её письменным текстом нет никаких. Во всяком случае, благодаря Лиле мы имеем теперь очень ценное мемуарное свидетельство из первых рук».

Как бы там ни было, но компромат на Бриков в НКВД собирать продолжали. Вот какие « показания » дал о них через несколько месяцев Михаил Кольцов:

«Брик. Лили Юрьевна, являлась с 1918 года фактической женой В.Маяковского и руководительницей литературной группы “Леф”. Состоящий при ней её формальный муж Брик Осип Максимович – лицо политически сомнительное, в прошлом, кажется, буржуазный адвокат, ныне занимается мелкими литературными работами. Л. и О. Брики влияли на Маяковского и других литераторов-лефовцев в сторону обособления от остальной литературной среды и усиления элемента формализма в их творчестве. Дом Бриков являлся ряд лет центром формализма в искусстве (живописи, театра, кино, литературы). После смерти Маяковского в 1930 г., группа лефовцев, уже ранее расколовшаяся, окончательно распалась. Супруги Брики приложили большие усилия к тому, чтобы закрепить за собой редакторство сочинений Маяковского и удерживали его в течение восьми лет. Хотя выпуск сочинений затормозился, но Брики предпочитали не привлекать посторонней помощи, так как это повредило бы их материальным интересам и литературному влиянию. Брики крайне презрительно относились к современной советской литературе и всегда яростно её критиковали. В отношении Маяковского Л.Ю. и О.М. Брики около двадцати лет (при жизни и после смерти его) являлись паразитами, полностью базируя на нём своё материальное и социальное положение ».

20 июля поэту Осипу Мандельштаму было предъявлено обвинительное заключение, в котором говорилось:

«Следствием по делу установлено, что Мандельштам О.Э… пытался воздействовать на общественное мнение в свою пользу путём нарочитого демонстрирования своего “бедственного” положения и болезненного состояния. Антисоветские элементы из среды литераторов использовали Мандельштама в целях враждебной агитации, делая из него “страдальца”, организовывали для него денежные сборы среди писателей… Обвиняется в том, что вёл антисоветскую агитацию, то есть в преступлениях, предусмотренных по cm. 58–10 УК РСФСР. Дело по обвинению Мандельштама О.Э. подлежит рассмотрению Особого Совещания НКВД СССР».

Где-то примерно в это же время был расстрелян и Борис Анисимович Ройзенман (тот самый, которого отправили в Париж, чтобы привезти в СССР не желавшего возвращаться на родину Григория Беседовского).

26 июля во Франции парижская эмигрантская газета «Последние Новости» опубликовала письмо Фёдора Раскольникова «Как меня сделали “врагом народа”».

А в одном из июльских номеров московской «Литературной газеты» было опубликовано «Письмо к поэтам», с которым к советским стихотворцам обратился Илья Сельвинский:

«Я вызываю на соревнование всех поэтов моей страны! Пора литературных дуэлей окончательно ушла в историю. Создание великой поэзии социализма – кровное дело всех нас и каждого в отдельности».

28 июля был расстрелян драматург Владимир Михайлович Киршон. Через три месяца после вынесения смертного приговора. Что стало причиной этого трёхмесячного ожидания?

В тот же день (28 июля) Ян Эрнестович Рудзутак, Иосиф Аронович Пятницкий и Иосиф Станиславович Уншлихт были приговорены к высшей мере наказания. Их расстреляли на следующий день – вместе с Яном Карловичем Берзиным, Николаем Васильевичем Крыленко, Иосифом Михайловичем Варейкисом и Павлом Ефимовичем Дыбенко. Как говорят, последними словами Павла Дыбенко, которые он бросил расстрельной команде, были:

«– Сволочи, не боюсь я смерти! Стыжусь, что революцию делали для такой мрази, как вы!»

1 августа 1938 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Андрея Сергеевича Бубнова (бывшего народного комиссара просвещения РСФСР), Николая Владимировича

Куйбышева (родного брата члена политбюро Валериана Куйбышева) и Якова Сауловича Агранова (ближайшего друга Бриков и Владимира Маяковского) к высшей мере наказания. В тот же день на расстрельном полигоне НКВД «Коммунарка» приговор был приведён в исполнение. 26 августа там же расстреляли и жену Агранова Валентину Александровну.