Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 3. Ржаная песня

– Теперь конец. Этот запах какого угодно зверя обманет. Сварил из щуки и свежей хвои. Теперь конец.

И действительно, завтрашний день был печальным для волчьей стаи.

До зари отравитель забарабанил в окно:

– Один хватанул!

Охотник стал на лыжи и быстро ушел по следу. «Лебедь» тоже взял след.

Все было, как и вчера. Там, где след был хорошо виден, Сашка давал газу, и по всему полю металась снежная пыль. В кустах становились на лыжи…

Солнце покраснело, и мы, продрогшие, уже решили: в Челябинск придется с та́ком вернуться. Как вдруг у самого горизонта сквозь выжатые морозом слезы увидели точку. Глаз. И вот уже точка стелется по степи здоровенным волком. Зверь давно уже, видно, почуял опасность. Он отыскал старую тропу, по которой ходила стая. Чуть в сторону – снег по брюхо. А на тропе твердо. Тропа и погубила волка. Ему бы в лес завернуть, а тропа повела его в чистое поле, к совхозной овчарне. Запыхавшись, волк раза два садился, но рев «Лебедя» снова поднимал его на ноги. Появилась у волка надежда на избавление: вдали замаячил лесок, а сани, увязая в снегу, приближались не быстро. Но в решительную минуту, подхватив фотокамеру, я выпрыгнул из саней. Облегченный «Лебедь» рванулся, и через пару минут я видел, как волк вихрем вскочил на верхушку низкого овсяного стога и как Колька вскинул ружье.

Тах!.. И еще раз для верности.

Когда я подъехал, охотники закуривали. Невесть откуда прилетевшие сороки тут же, почти около ног хватали в снегу еще не остывшую волчью кровью

Волк был здоровый и почти совсем белый.

– Красный уральский, – определил Сашка.

От волка пахло, как от собаки. Мы тем не менее по очереди клали его на плечи, фотографировались. А когда завели мотор, Сашка пожелал положить волка сверху на кузов саней, и «Лебедь» проехал мимо конторы совхоза.

– Пусть директор увидит, что не зря палили совхозный бензин.

Как раз в это время с другого конца деревни, согнувшись от тяжести, местный охотник нес еще одного волка. Молодой зверь, видно, не послушался вожака. Хватил пахучей отравы и околел недалеко от привады.

Финал охоты был похож на большой праздник. Вся деревня Кирды вышла на улицу. Бабы просовывали сквозь толпу маленьких ребятишек и говорили:

– Погляди, погляди…

Охотники в стороне очень солидно курили. Старший из Александров прикидывал, во что обошелся наш белый волк. Директор совхоза вел свою бухгалтерию. Выходило, что мы сберегли десятка четыре овец, коров, гусей. Сашка, конструктор «Лебедя», горевал:

– Мало. Надо бы всех шестерых.

Молча радовался рябой хозяин ночлега. «Остались волки, а каждый – полста рублей премии».

Я был доволен: радость охоты, добычу везем в Челябинск. И еще одна странная радость – не всех шестерых уложили. Природа хоть слабо, но все же противится железному наступлению человека!

Интервью с Ю. А. Гагариным

Сразу после Сообщения ТАСС о запуске новой советской ракеты к Луне, корреспондент «Комсомольской правды» В. Песков встретился с Юрием Гагариным. Вот ответы первого космонавта на несколько вопросов корреспондента.

Вопрос. Ваше мнение о новом космическом рейсе?

Ответ. Здорово! В такие дни все мы особенно гордимся своей страной, нашими учеными, нашими инженерами и рабочими. Это новая большая победа. Будем ждать вестей с космической лаборатории.

Вопрос. Вы присутствовали на старте ракеты «Луна-4»?

Ответ. Нет.

Вопрос. Не могли бы вы сказать сегодня что-либо о научных ценностях, которые добудет для людей новый лунник?

Ответ. Об этом лучше всего расскажут ученые. Я же могу сказать: этот рейс прокладывает дорогу к Луне для нас, космонавтов. Я думаю, будут и еще полеты и автоматических станций, и животных, прежде чем человек поднимется на борт корабля-лунника. Важно, что человеку теперь уже недолго ждать. Три часа назад, когда передавалось Сообщение ТАСС, наша группа космонавтов стояла у репродукторов, переговаривались, обменивались мнениями. Была и такая фраза: «Теперь скоро…» Очень может быть, что по Луне сделает первые шаги кто-нибудь из тех ребят, кто сегодня слушал сообщение у репродуктора…

Через «Комсомолку» передайте, пожалуйста, от нас, космонавтов, спасибо и сердечное поздравление ученым, рабочим, инженерам, готовившим запуск лунной ракеты.

Репортаж из дома первого космонавта

Это второй репортаж. Первый раз я был в этом доме 12 апреля 1961 года в 10 часов 15 минут…

Та же комната, те же обои, тот же портрет Циолковского. Та же хозяйка, две девочки. Только хозяин сегодня дома, а в тот день и в тот час хозяина не было даже и на земле. Я помню у Вали в руке намокший платок. Смешались слезы радости и тревоги. Валя то садилась к приемнику, то брала телефонную трубку, то отмечала в тетрадке минуты, когда диктор говорил: «Полет проходит успешно». В тот день ни одна женщина на земле не волновалась больше, чем две русские матери. Одна в Гжатске и эта – его жена и мать его ребятишек. Она то и дело садилась к белой кровати, пристально, словно стараясь узнать судьбу, глядела в личико младшей дочери. В тот день маленькой Гале Гагариной было тридцать пять дней. Сегодня ей – два года и тридцать пять дней. Галя сидит у меня на коленях и рисует в блокноте:

– Тоцька, тоцька, огурецик…

Два года назад 12 апреля мир узнал его имя.

Рядом лежит стопка пахнущих свежей краскою книжек.

На обложке – человек в скафандре и в оранжевом костюме.

– Это кто, Галя?

– Папа Гагарин.

– Он что делает?

– Я не знаю, я тогда была маленькой…

Сейчас папа стоит в дверях, широко держит руки.

– Ну, скорей, Галя, скорей!

На папе куртка из коричневой кожи. Он положил у порога тяжелый сверток, видно, только что полученный летный костюм. Папа пришел с работы. Галя ворошит ему волосы, теребит за пуговицы, целует, вынимает у отца из кармана блокнот. Рядом с деловыми записями космонавта появляется Галкин рисунок.

– Тоцька, тоцька… огурецик…

Очень забавно видеть «человечка» рядом с какой-то формулой, с пометкой «Завтра позвонить в Верховный Совет», с адресом человека из Франции.

Папа пришел с работы. Чем же был занят этот один из самых популярных людей на земле? На столе гора писем. Это ежедневная почта. Сейчас, когда Галка уляжется спать и кончится наш разговор, Гагарин сядет за письма. Но письмам отдать весь вечер нельзя: рядом с конвертами – стопка общих тетрадей. На корешках (точь-в-точь, как у школьников) надписи: «Матанализ», «Английский язык», «Черчение», «Аналитическая геометрия». Точно такие тетради и чертежные доски и полки с учебниками я видел у Титова и у Поповича с Николаевым. Космонавты учатся в академии. Днем лекции, а ночью надо открывать эти тетрадки. Отметки. Экзамены. Вряд ли кому-либо еще приходится учиться так же сложно. Пока мы сидим, восемь звонков: