Альберт Кессельринг - Люфтваффе: триумф и поражение. Воспоминания фельдмаршала Третьего рейха. 1933-1947

С помощью морских барж, легких инженерно-штурмовых судов и самоходных паромов Зибеля адмиралу Меендсену-Болькену удалось неплохо наладить сообщение в Мессинском проливе. С другой стороны, у нас было слишком мало подводных лодок, и к тому же они не могли в полной мере проявить себя из-за малой площади района, в котором им приходилось действовать. Что касается итальянского флота, то я нисколько не верил в то, что он выполнит план, предусматривавший различные варианты развития событий. Учитывая, что итальянские ВМС возглавлял Амброзио, наше сотрудничество с союзниками на море катилось к краху.

Я нередко думал о том, что германским вооруженным силам было бы легче вести неравный бой с противником, нежели связывать себя какими-то обязательствами с итальянцами – союзниками, которые испытывали отвращение к войне, не умели толком вести боевые действия и вызывали подозрение в нелояльности.

После захвата противником 11-12 июня 1943 года островов Лампедуза и Пантеллария (эти дни для наших союзников стали одними из самых мрачных в истории войны) последние сомнения относительно того, что именно должно стать главной целью вторжения, отпали. Проведя последнюю проверку подготовительных мероприятий на Сицилии, я совершенно осознанно, если можно так выразиться, ушел за кулисы, считая, что защита итальянской территории – это в первую очередь дело самих итальянцев.

Между тем силы и средства, имевшиеся в нашем распоряжении, были явно недостаточны для удовлетворения даже минимальных потребностей обороны – во всяком случае, исходя из опыта первой операции альянса по высадке десанта с моря.

Военно-морская группировка вторжения состояла из | крупных транспортных судов и кораблей сопровождения. Среди транспортов были торговые суда самых разных размеров, десантные баржи и даже танкеры. Их охраняли и линкоры, и авианосцы, и эсминцы.

Высадка была проведена одновременно в разных точках с десантных судов, которые доставили также тяжелое вооружение, включая танки. Их было прекрасно видно с берега, как и медленное передвижение широко рассыпавшихся групп множества небольших судов. Места высадки противник явно выбрал с учетом характера местности и течений. В наиболее удобных гаванях происходила выгрузка тяжелого вооружения и запасов военного имущества. Летчики истребительной авиации были поразительно быстро переброшены на аэродромы.

Несмотря на принятое мной ранее решение, я все же вмешался в события в ранние утренние часы 10 июля, в день вторжения, отдав по рации приказ танковой дивизии «Герман Геринг» немедленно начать действовать. Я сделал это только для того, чтобы как-то исправить последствия имевшего место недосмотра. Поскольку местонахождение противника было заранее точно установлено, всем дивизиям, которые должны были нанести контрудар по вражеским частям, высадившимся на побережье, следовало добиться полной боевой готовности самое позднее к полуночи. Однако этого сделано не было. Бесценные часы, которые ничем нельзя было компенсировать, тратились впустую, совершались другие грубейшие ошибки, задерживавшие начало контратаки; тем не менее, несмотря на это, дивизия «Герман Геринг» едва не добилась решительного успеха, действуя против войск противника, высадившихся в районе Гелы.

Одно разочарование следовало за другим. Итальянские дивизии, дислоцировавшиеся на берегу, потерпели полное фиаско – ни одна из них не начала контратаковать противника вовремя, а некоторые не сделали этого вообще. Дивизия «Неаполь», развернутая в юго-западной оконечности острова, просто куда-то исчезла, словно растворилась в воздухе. Комендант крепости в Аугусте сдался еще до того, как его начали атаковать. Что это было – трусость или предательство? Я так никогда и не узнал, состоялся ли военный суд, который Муссолини обещал устроить по этому поводу. И все это происходило в момент наступления противника, располагавшего десятью дивизиями и имевшего подавляющее численное превосходство, действовавшего при поддержке мощного воздушного десанта и нескольких тысяч самолетов, да еще при отсутствии какого-либо противодействия со стороны германской авиации.

11 июля я понял, что справиться с неразберихой в руководстве действиями наших войск, отдавая приказы по телефону, не удастся, тем более что мне лишь в редких случаях удавалось связаться с генералом фон Зенгером, находившимся в штабе итальянских сухопутных войск. Поэтому 12 июля я вылетел на Сицилию, предварительно приказав отправить туда же 1-ю парашютно-десантную дивизию. В сопровождении фон Зенгера я побывал на всех передовых позициях и уже в тот же вечер мог наблюдать, как первые части парашютно-десантной дивизии высаживаются к югу от Катании. Высадка продолжалась еще несколько дней – британские истребители действовали по жесткому графику, в котором нам удавалось на-. ходить сравнительно безопасные промежутки.

Мой полет на Сицилию меня лишь еще больше расстроил. Я собственными глазами увидел полный развал в итальянских дивизиях и тактический хаос, ставший результатом невыполнения итальянскими войсками согласованного плана оборонительных действий. Западная часть Сицилии больше не имела никакой тактический ценности, и ее нужно было покинуть. Но даже при этом восточную часть острова и довольно большой плацдарм вокруг Этны можно было удерживать лишь в течение короткого времени. Двух германских дивизий, выдерживавших на своих плечах всю тяжесть битвы, было уже мало – чтобы быстро консолидировать «линию Этны», срочно требовалась третья. В то же время стало ясно, что мне не нужно было больше беспокоиться по поводу высадки противника в Калабрии, которой я особенно опасался.

К утру 13 июля я уже договорился с Гитлером и Муссолини почти по всем пунктам, причем Гитлер еще только приступил к принятию мер, необходимых для срочной переброски на Сицилию всей 29-й панцер-гренадерской дивизии, – это было промедление, за которое нам предстояло расплачиваться в последующих боях. Только 15 июля первые подразделения дивизии начали переправляться через пролив.

В ночь с 15 на 16 июля я вылетел на север Сицилии, в Милаццо, на самолете-амфибии, поскольку к тому моменту совершить посадку на суше было невозможно, и проинструктировал на месте генерала Хубе, командующего 14-м танковым корпусом. Его задача состояла в том, чтобы закрепиться на местности и создать прочную линию обороны, даже если для этого поначалу придется отступить. В нарушение аксиом, действовавших в командовании люфтваффе, я передал под командование Хубе тяжелую зенитную артиллерию. Хубе вряд ли мог рассчитывать на какую-либо поддержку с воздуха в дневное время, поэтому, чтобы как-то компенсировать его положение, я старался сделать все возможное, чтобы ускорить прибытие 29-й панцер-гренадерской дивизии. Я также сообщил ему, что обдумываю возможность эвакуации войск с Сицилии, которую он действиями находящихся под его командованием войск должен был оттягивать как можно дольше. Оборонительные приготовления по обе стороны Мессинского пролива шли полным ходом, и теперь ими руководил он. Я добавил, что ему не следовало беспокоиться о защите Калабрии и Апулии, поскольку в тот момент вероятность того, что они станут целью крупномасштабных операций противника, была небольшой.