Валентин Лесков - Сталин и заговор Тухачевского

Во вторую половину дня обсуждали самые важные текущие военные вопросы, то, что генсека интересовало больше всего, ибо боеспособность армии зависела именно от этого.

Крайне подозрительным выглядит принятое ныне обвинение, что подсудимым ставили в вину «официальный показ советской техники» официальным представителям немецкого рейхсвера или разговоры по организации войск. Во-первых, эти разговоры велись в тот период, когда функционировала еще буржуазно-демократическая Веймарская республика, имевшая с СССР взаимовыгодные отношения. (См.: А. Норден. Между Берлином и Москвой. К истории германо-советских отношений (1917-1921), М., 1956; В.Б. Ушаков. Внешняя политика Германии в период Веймарской республики. М., 1958; В.П. Захаров. Военные аспекты взаимоотношений СССР и Германии. 1921 — июнь 1941. М., 1992.) Во-вторых, все важные дела в наркомате вершились с санкции наркома Ворошилова. А в-третьих, немцы многое знали из официальной литературы, которой обменивались до прихода Гитлера к власти (1933), и благодаря самому заурядному шпионажу, который с армией неразделим. Из сообщений печати известно, что тайно следят друг за другом даже страны НАТО, связанные военным союзом.

Гораздо хуже выглядело обвинение во вредительстве в сфере оперативных планов. Уборевич, в частности, признал, что «им разрабатывался вредительский план овладения Барановичским укрепленным районом конницей, поддержанной лишь слабовооруженными механизированными бригадами, без всякого участия пехоты» (1937. Показания маршала Тухачевского. «Военно-исторический журнал». 1991, № 8, с. 53), что сулило поражение.

По поводу обвинений в замедлении темпов строительства военных объектов, реконструкции железнодорожных узлов, различных «упущений» в боевой подготовке части своих войск, обвиняемые ответственности с себя не снимали. Вместе с тем они утверждали, что тут нет никакой злокозненности и тайных оппозиционных мероприятий, это обычные недостатки, которые есть в любом округе, связанные с недостатком денег, материалов, людей, что их предполагалось исправить, и для этого необходимо было лишь «немного поднажать» и «получить дополнительные финансовые средства».

Крайне резкие нападки в суде встретила пропагандируемая Тухачевским, при активном содействии Якира и Уборевича, концепция ускоренного развития танковых соединений, в первую очередь — в пограничных округах. Требуя значительно сократить кавалерийские корпуса и расходы на них, Тухачевский утверждал, что к 1935 г. в РККА должно было быть уже несколько танковых армий. (Маршал Тухачевский. Воспоминания друзей и соратников. М., 1965, с. 132).

Этот пункт составлял предмет давнего спора, нашедшего отражение и в открытой печати. Кавалерию, как род войск, еще не сошедший со сцены, активно защищали нарком Ворошилов и инспектор кавалерии в течение 13 лет, маршал и член РВС СССР Буденный, бывший в 1937 г. начальником Московского военного округа. Человек феноменальный по смелости, дерзости, решительности и хитрости, этот сын крестьянина-бедняка из-под Ростова, прошедший русско-японскую и мировую войну, получивший полный бант георгиевских крестов, очень прославился в Гражданскую войну в качестве главы знаменитой Первой конной армии (члены РВС — Щаденко и Ворошилов), имел в качестве почетной награды Золотое оружие с надписью «Народному герою». В 1932 г. Буденный кончил Военную академию имени Фрунзе (чего не сделал Тухачевский!), занимался организацией и руководством военными конными заводами, проводил работу по моторизации и механизации советской конницы и исполнял особо важные поручения наркома. Командиры Первой конной армии служили в различных округах, но продолжали поддерживать тесные связи со своим главой, информируя его о том, что и где происходит. Сам Сталин, почетный красноармеец первого эскадрона 19-го кавполка, не позволял померкнуть славе Первой конной армии. Благодаря деятельности очеркистов, писателей и драматургов, она постоянно находилась в центре общего внимания. Боевое братство по оружию среди бойцов и командиров Первой конной армии заботливо поддерживалось, и их карьере всюду энергично способствовали.

По части боевой славы с Буденным мало кто мог соперничать. О его популярности в народе достаточно говорит тот факт, что в 1951 г. имя его носило 3125 колхозов.

Интересы кавалерии энергично защищали и другие видные военачальники и герои Гражданской войны: Тимошенко, Косогов, Щаденко, Городовиков, Фабрициус, Каширин, Горячев, Музыченко, Сердич.

Но Тухачевский, Якир и Уборевич не уступали. Они много работали над теоретическими проблемами, над изучением мировой военной литературы, много экспериментировали и поэтому хорошо знали, какова сила этого рода войск и какое внимание уделяют ему на Западе.

По вопросам перевооружения в военных верхах происходили очень резкие столкновения. Щаденко (1885-1951, чл. партии с 1904), человек очень храбрый, но ограниченный, правая рука Буденного по политической части, всюду утверждал:

«Война моторов, механизация, авиация и химия придуманы военспецами. Пока главное — лошадка. Решающую роль в будущей войне будет играть конница. Ей предстоит проникать в тылы и там сокрушать врага».

Было бы величайшим извращением утверждать, что Щаденко и его единомышленники являлись просто кучкой «невежественных глупцов». На таких же позициях стояли многие специалисты в разных армиях. Например, в немецкой армии еще в 1936 г. генерал Людвиг горячо выступал за сохранение кавалерии, с усилением ее моторизации. О новых оперативных войсках он отзывался так: «То, что они в 2000 г. могут стать только моторизованными, каждый понимающий будет сомневаться. Но танк не является преемником лошади». (Проектор. Оруженосцы III рейха. М., 1971, с. 108.) Больше того, по его мнению, перед кавалерией «открываются блестящие перспективы». Как это ни невероятно звучит, но даже эту моторизацию Людвиг считал делом далекого будущего, как, например, цветные фильмы и телевидение (это в 1936 г.!). А потому, заключал он, «мы ограничимся живущими ныне лошадьми точно так же, как одноцветными фильмами и акустическими радиопередачами».

Спорные вопросы перевооружения многократно обсуждались в ЦК партии и Политбюро. Тухачевский энергично защищал свои взгляды на всех уровнях: в Высшем академическом военно-педагогическом Совете, Военной академии РККА, штабе РККА, РВС СССР, в Ленинград— ском военном округе, которым он командовал с 1928 по 1931 г., в Наркомате обороны.

Перемены во взглядах в военно-политических кругах происходили постепенно, по мере роста экономической мощи страны. В конечном счете все ведь упиралось в средства, металл, возможность производить броню, алюминий, бензин. Страна была еще очень бедна, и руководству во главе со Сталиным приходилось мучительно ломать голову, решая, где и что можно еще «урезать», чтобы передать эти средства армии. На оборону приходилось отрывать средства буквально «с кровью», резко ограничивая и без того низкий жизненный уровень масс. А что оставалось делать? Что война не за горами, — в том ни у кого сомнений не было.