Irena-Barbara-Ioanna Chmielewska - Азарт (пер. В.Шибаев)

Вначале я решила вернуться вниз и войти там же, где въезжала, через пандус для автомашин.

Потом вспомнила о своей езде кругами и переменила мнение. Решила поймать кого-нибудь из персонала и потребовать, чтобы он нашел мою машину, раз уж они сами направили меня в этот гараж. Я уже было направилась вниз, когда наконец на этом безлюдье появился какой-то человек. Я немедленно бросилась к нему, спрашивая в отчаянии, как, черт возьми, войти на паркинг?!

– А вон там, за клумбой с цветами, – ответил он с милой улыбкой.

В драматические минуты жизни я прекрасно владею всеми языками мира.

– О нет, дорогой мой, – решительно заявила я. – За этой клумбой я уже была. Несколько раз. И за другими клумбами тоже. Там ничего нет. Вы должны мне сами показать!

Мое пожелание его явно развеселило, он взял меня за руку и отвел. Господи Иисусе! Вниз вел эскалатор, но ничем не обозначенный, совершенно незаметный в этих цветах и каскадах, к тому же молчащий, так как включается он фотоэлементом!

Я могла бы искать его до Судного дня.

Я проехала на нем кусочек, всего один этаж, потратила некоторое время на поиски лифта, не будучи уверена, тот ли это лифт, который мне нужен, вспомнила, что стою я на четвертом этаже, и наконец увидела свою машину. После всего этого я выехала на ней против шерсти, через въезд, а не выезд, в направлении встречного движения. Наверху стоял мент, который, о чудо, не сделал мне ничего плохого, только с явной жалостью покачал головой.

А где там находится тот лифт, которым я раньше выехала наверх, до сих пор понятия не имею.

Боюсь, что мне не удалось полюбить Монте-Карло.

В О-ан-Провансе я нашла trente et quarante [6] Тридцать и сорок (фр.). , и на меня повеяло fin de siecle'em [7] Конец столетия (фр.). – Стиль в одежде и архитектуре конца XIX в. .

Очень смешная игра. В принципе она заключается в том, что крупье раскладывает карты в два ряда и выигрывает та масть, в которой сумма очков, подсчитываемая так же, как в блэк-джеке, оказывается в границах между 30 и 40 и более приближается именно к тридцати. Кроме того, можно загадывать, выйдет ли та или иная масть или ее вообще не будет, а это зависит от первой карты выигрывающего ряда, красная она или черная и подходит к выигравшей масти или нет. Вроде бы сложно, а на самом деле очень просто, даже дебил сможет в нее играть, угадывая наобум.

Учитывая, что я играла в trente et quarante первый раз в жизни, я, естественно, выиграла, причем совсем неплохо, так как от возбуждения забыла разменять стофранковые жетоны на более мелкие и играла этими стофранковыми. Оказавшись в выигрыше, я тут же перестала играть, ибо высшая сила дала мне явный знак. А именно: пробудился мой внутренний голос, настойчиво твердивший, что сейчас выйдет черное, выйдет черное, нужно играть, нужно ставить вдвойне, втройне, вчетверо, играй, черт возьми, выйдет черное!!! Но – привет, у меня, как это не раз уже бывало, парализовало руку, я стояла как, пень и ожидала, что получится, вообще ничего не поставив, и, разумеется, вышло черное, ясное дело. Тогда я поняла, что везению пришел конец, счастливая полоса пропала и нечего продолжать дурить. Поэтому я пошла куда-то дальше.

Самым классическим казино остается казино в Баден-Бадене.

Здесь нет никаких автоматов, только салоны рулетки, блэк-джека, покера и тому подобные. Атмосфера полна достоинства и в то же время живая, и все там какое-то приветливое и фривольно-элегантное. К рулетке можно не просто протолкаться, но даже выпросить жетоны, отличающиеся от других хотя бы своими краями, например с белыми зубчиками. Наверное, как раз благодаря этим белым зубчикам я и выиграла, потому что мне удавалось видеть, на что я ставила, а на что нет, в отличие от всех других предыдущих казино.

А вот наиболее элегантно одетых дам в казино я впервые увидела в Вене, в конце этого моего аморального турне. Нет, бриллиантов, шиншилл и бальных платьев не было, однако попадались явно вечерние наряды, никаких «адидасов», босых ног или джинсов, зато сверкающие корсеты, лаковые туфли на высоких каблуках, элегантные костюмы и затейливые прически. Должна признаться, приятно было посмотреть.

И по этой причине я назавтра оделась убойно, взгромоздилась на те самые высокие каблуки, намереваясь вновь посетить казино, правда, перед этим решила заглянуть в Пратер. Там, в Пратере, я и осталась до самого конца, поскольку, разумеется, шел дождь, к автоматам я добралась лишь спустя много времени, оставив за собой достойный удивления маршрут, а автоматы находились под крышей, и дождь мне не мешал. Вино и пиво давали. Таким образом, самый шик я выдала в парке развлечений, где каждый может появиться в оконной занавеске, покрывале с дивана и резиновых сапогах.

А ведь кое-кому могло бы показаться, что сбор материала для книги – дело простое и легкое. А ливень в провансальских горах?… А дорожные работы по всей Европе?… А правое переднее колесо в Сент-Жан-де-Лю?… А местный Тур-де-Франс и перекрытый выезд на Ньор из Ла-Рошсюр-Ион?… И так далее, и тому подобное…

Впрочем, ладно. Может, это тоже азарт, но другого вида.

Коль скоро мы говорим о нарядах, следует обратить внимание и на самих женщин.

С полной ответственностью заявляю, что в Европе в казино бывает значительно больше женщин, чем у нас. Я специально считала. У одного стола рулетки – двое мужиков и шесть баб, у другого – семь женщин и трое мужчин, неважно, что из этих семи три были как бы одна, так как три приятельницы играли вместе. Везде женщин по меньшей мере половина, не говоря уже о залах автоматов, где их большинство. Часть – в паре с мужчиной, а часть одиноких, разгоряченных и очень довольных жизнью.

Притащит такая несчастная в место разврата свой источник финансов, источник глупый и играть не любит, а ее терзает страсть. Она умоляет дать ей хоть немножко, этот тип нехотя и с трудом выделяет ей какую-то сумму, каковую девица, понятное дело, в одно мгновение продувает, и умоляет дать еще чуть-чуть… При этом разыгрываются столь же интимные, сколь и безвкусные сцены, детали ускользают от игроков, так как происходят в другом месте и в другое время, но и так их легко себе представить. А девицам остается только посочувствовать.

Не исключено, что этим типам тоже следовало бы посочувствовать…

Гораздо более приятное зрелище представляет собой одинокая женщина, которая играет на свои, знает, что делает, знает, чего она хочет, от счастья у нее по спине бегают мурашки, и единственное, в чем она может колебаться, – это пожертвовать планируемой шубкой или нет.

Даже если она ею пожертвует, никто не будет ее за это пилить.