Татьяна Правдина - Зяма — это же Гердт!

Булата Зяма впервые увидел (и услышал) году в шестидесятом или шестьдесят первом в доме «всехнего» знакомого Юры Тимофеева. Придя домой, он сказал, что, как ему кажется, он присутствовал при явлении, которое будет длиться и замечательно повлияет на духовную жизнь поколений.

Думаю, нам всем, и тем, кто сегодня стар, и молодым, и их детям, редкостно посчастливилось, что в нашу жизнь пришел Окуджава. Он возник в ней как бард, но бардов, вполне душевных и крепких, довольно много, и было время, когда его имя, хоть и во главе перечисления, упоминалось среди них. А потом стало ясно, что это невозможно. Он уникален, и ни с кем в ряду, даже с самыми замечательными, не стоит. А стоит отдельно и выше. Потому что он, и это главное, Поэт, определивший на долгие годы эпоху. Звучит, наверное, высокопарно, но это из-за того, что внутри себя я ставлю его еще выше. Как Пушкина. Булат не гений, не Пушкин, но талант такой значимости, что и на памятнике ему могу представить:

Сам Булат, немыслимо скромный и тихий, наверное, поморщился бы и сказал: «Ну, ты уж совсем…»

Последний раз Зяма и я виделись с Булатом неожиданно — в лечебном институте. Я привозила туда Зяму на процедуры, и доктор, к которой на консультацию приехал Булат, сказала ему, что здесь Гердт (она была и Зяминым доктором и знала, что мы дружны).

А потом Зямы не стало. Я в течение многих месяцев не звонила никому. Мне звонили. Булат — нет. И вдруг, перед отъездом Оли и Булата в Германию и Париж, он позвонил и, как будто мы расстались вчера, спросил: «Как ты?», сказал, что уезжает (чего раньше не делал никогда), мы поздравили друг друга с наступающими днями рождения (они у нас в один день) и попрощались.

В ужасном смысле этого слова — навсегда.

Много лет подряд, когда наступал август, мы общались круглосуточно — на поляне в лесу на реке Гауя в Прибалтике. И когда, достаточно часто, я думаю о Булате, то, как одно из «чудных мгновений», вспоминаю: я сижу у палатки за собственноручно сколоченным Зямой столом, корпя над каким-то арабским переводом; от палатки, стоящей метрах в двадцати от нашей, приближается Булат и читает мне только что написанное им про «пирог с грибами»… У нас у всех был отпуск, но у творческих людей любой профессии «отпуска» не бывает. А уж у Поэта — никогда.

«Господи, мой боже, зеленоглазый мой…» — уверена, Пушкин бы одобрил.

«Это Гена Трунов позвонил» — так звучит ответ на мое: «я слушаю», когда из Перми или по приезде в Москву звонил и звонит Гена. Для московского уха непривычно, а я всегда радуюсь, потому что в этом коротком сообщении звучит: «Извините, так уж случилось, я позвонил, ничего не поделаешь, простите…» И все это с такой немыслимой деликатностью и постоянством, что возникает полное доверие к искренности этого человека, к его абсолютному бескорыстию. Я думаю, что из публикуемого ниже текста читатели поймут, что за человек Геннадий Михайлович. По-моему, на таких земля держится.

Приведенные Татьяной Александровной доброжелательные, очень приятные для меня слова написаны на обороте фотографии, которая вот уже двадцать лет хранится в моем альбоме. В центре фото — Зиновий Ефимович Гердт, рядом с ним — несколько человек. Это руководители и сотрудники Пермского филиала Государственного института прикладной химии, в том числе и я, младший научный сотрудник одной из лабораторий и активист городского Общества книголюбов. Зиновий Ефимович выглядит несколько усталым. Двухчасовой перелет Москва — Пермь, длительная поездка на автомобиле в отдаленный район города и выступление в актовом зале пред сотрудниками нашего института — всё это наш гость проделал без всякого отдыха! Я же выгляжу немного ошалелым, но не из-за того, что нахожусь рядом со знаменитым и любимым артистом. Просто я еще не пришел в себя после потрясающего открытия. И это открытие — Гердт…

Но как же народный артист РСФСР Зиновий Гердт оказался так далеко от столицы? Ответ прост — по приглашению Пермской организации ВОК (Всесоюзного общества книголюбов). «А что это такое?» — спросят молодые люди. В конце 70-х годов в России был страшный дефицит книг. Дефицит хороших книг, а не партийной «макулатуры», сочинений генсеков и книг по идеологии, которыми были забиты полки книжных магазинов. Купить там хорошую книгу можно было только в двух случаях: если ты оказался в магазине, когда был «привоз» (тогда ты — счастливчик, баловень судьбы!), либо ты был близко знаком с продавцом, который мог «попридержать» для тебя книгу или альбом по искусству. И вот по «указанию сверху» было принято решение учредить Всесоюзное общество книголюбов, одним из видов деятельности которого должно стать распределение среди его членов новых книг. Кроме этого, городским организациям ВОК было разрешено осуществлять, говоря современным языком, «коммерческую» деятельность определенного вида — проводить платные мероприятия: концерты и праздничные вечера, организовывать встречи с артистами и тому подобное.

Все, кто любил книги (примерно половина взрослого населения страны!), поголовно вступили в это общество. Взносы — небольшие, а гарантия получения хорошей книги — сто процентов! Естественно, что я и мои друзья вступили в это общество… Но меня еще выбрали в правление районной организации ВОК, где назначили ответственным за проведение культурно-массовых мероприятий. Организовав с помощью моих друзей несколько тематических вечеров районного масштаба, я предложил пригласить в Пермь столичных артистов. Руководство меня поддержало и уполномочило провести переговоры в Москве. Мне часто приходилось ездить в командировки в столицу, где я останавливался у своего двоюродного брата — известного московского художника Николая Недбайло. Накануне моего отъезда из Москвы в гости к Николаю зашел его хороший знакомый Александр Бурмистров, артист Театра кукол Образцова. Во время беседы за чашечкой кофе и чарочкой других сопутствующих напитков Александр предложил мне пригласить в Пермь Гердта. Я тотчас написал Зиновию Ефимовичу письмо с приглашением выступить перед пермскими книголюбами. Это письмо Бурмистров обещал незамедлительно передать адресату. Через два дня в Пермь позвонил Николай и сказал, что Зиновий Ефимович принимает наше приглашение и просит позвонить ему домой. С большим волнением я набирал номер домашнего телефона Гердта, но когда я услышал «Слушаю вас», произнесенное знакомым голосом, мне стало легко, и мы быстро и по-деловому оговорили сроки приезда и число встреч. Любопытная деталь. Я вел переговоры со служебного телефона в присутствии своего коллеги Валерия Сойфера, такого же, как я, активиста-книголюба. Он попросил меня спросить у Гердта, не может ли тот привезти с собой куклу-конферансье Апломбова из «Необыкновенного концерта».