Дмитрий Шепилов - Непримкнувший

Позже я, уже в качестве начальника политотдела 4-й Гвардейской армии, ещё раз встречался на фронте с маршалом Жуковым далеко от Москвы.

После окончания тяжелых, но победоносных сражений за Сталинград моя армия была помыта, обмундирована, доукомплектована. Теперь мы имели первоклассное стрелковое оружие и мощную артиллерию. Боевые действия армии поддерживали крупные танковые и авиационные соединения.

Одна беда: командовать армией прислали совершенно неподходящего человека, с очень низкой общей культурой и малограмотного в военном отношении. По иронии судьбы это был тот самый маршал, переодевшийся в крестьянскую одежду и выходивший из окружения в лаптях, о котором нам говорил в студеную ночь в Перхушкове в 1941 году Г.К. Жуков. Это был Г.И. Кулик. Его разжаловали из маршалов в генерал-лейтенанты, некоторое время он обитал где-то в недрах военного министерства, а потом упросил Сталина дать ему возможность загладить свою вину на фронте.

И вот в нашей гвардейской армии, в штабе которой, в корпусах, дивизиях, полках собрались по-настоящему образованные, грамотные в военном отношении, закаленные в боях офицеры и генералы, командующим оказался круглый невежда. Это был один из тех «конников» периода Гражданской войны, который ни на вершок не продвинулся в своем развитии за целую историческую эпоху. По своему кругозору, уровню культуры и моральному облику это был старорежимный фельдфебель-держиморда. Он совершенно не понимал ни роли новейшей сложной боевой техники, ни искусства взаимодействия различных родов войск. Всё командование Кулик сводил к крикам, брани и неизменным наставлениям: «Если кто не выполняет приказания — плеткой его в морду».

И вот такой держиморда, попав в нашу прославленную и великолепно дравшуюся армию, начал куролесить. Армия вела наступательные бои с рубежа Ахтырка—Котельва—Опошня с задачей выхода к Днепру. Перед фронтом армии действовали сильная механизированная и танковая группировка, включавшая такие отборные гитлеровские дивизии, как «Мертвая голова», «Великая Германия», «Гитлерюгенд» и другие. В разгар операции, когда нужно управлять боем, Г. Кулик мог бросить командный пункт, забраться куда-нибудь в роту, сесть за пулемет и вести огонь в сторону противника: «пусть дойдет до Ставки и Сталина, какой храбрец Кулик». Или самовольно, без приказа штаба фронта мог повернуть фланг армии не в заданном направлении, чтобы «поучаствовать» во взятии крупного города и тем прославиться.

Я вынужден был обратиться с рапортом в Военный совет фронта о полном несоответствии Г. Кулика занимаемому посту.

В ходе операции 21 сентября 1943 года к нам на командный пункт прибыл представитель Ставки маршал Жуков. На наблюдательном пункте собрали нескольких командиров корпусов и дивизий. Выслушав краткие доклады командиров, Г. Жуков в очень скупых выражениях с предельной ясностью оценил обстановку, внес коррективы в дислокацию частей и в план операции. Суровую отповедь дал он поведению и методам командования Кулика. Он приказал Кулику не вмешиваться больше в командование боевой операцией, возложив эти функции на заместителя командующего. Вскоре, к счастью, Кулик был отстранен.

Маршал Жуков был высоко одаренным и выдающимся советским полководцем. На фронте у него не было мягкости и деликатности А.М. Василевского, сдержанности и корректности К.К. Рокоссовского (под командованием которого я участвовал в Сталинградской битве). Он был суров, непреклонен, порою груб. Но каждая порученная ему фронтовая (или нескольких фронтов) операция оплодотворялась его полководческим даром. Жукова по заслугам сопровождала легендарная слава: «Где Жуков — там победа».

Я относился к Жукову с огромным уважением и почитанием.

С войны Жуков вернулся трижды Героем Советского Союза и закрепился в сознании всего народа как самый популярный и прославленный полководец. По этой причине (Сталин не любил делить ни с кем никакой славы) или по другим, но он вдруг был отстранен от всех своих постов в Москве и направлен в Свердловск командовать войсками Уральского военного округа.

И вот мы в депутатских креслах в Большом Кремлевском дворце. Вспоминаем фронтовые времена. И тут же рядом Игорь Васильевич Курчатов — крупнейший ученый-физик в области использования атомной энергии и руководитель работ по управлению ядерными реакциями застенчиво и как бы виновато говорит о себе: он настолько засекречен и занят, что ему не разрешен был даже выезд на Урал для встречи со своими избирателями, чем он очень огорчен.

Действительно, И.В. Курчатов был лицом сверхзасекреченным. До августа 1945 года, пока над Хиросимой и Нагасаки не взорвалось оружие чудовищной разрушительной силы, мы, советские ученые, не имевшие к этому делу прямого отношения, мало что знали об атомной проблематике. Даже в кругах Академии наук было широко распространено мнение, что работа в области ядерной физики бесперспективна, т. к. для осуществления ядерных превращений нужно затратить больше реальной энергии, чем будет получено освобожденной энергии.

В Соединенных Штатах Америки все работы в области атомной энергии велись в обстановке строжайшей тайны.

О наших же работах в области ядерной энергии вообще никто не произносил ни слова. Лишь в кругу близко стоящих к правительственным сферам таинственно называлось имя Курчатова как главного теоретика и организатора этих работ.

Лишь много позже стало известно, что выдающийся советский ученый и организатор И.В. Курчатов уже весной 1939 г. поставил вопрос перед правительством о возможном оборонном значении работ по осуществлению самоподдерживающейся ядерной цепной реакции, имея в виду лихорадочные попытки фашистской Германии создать ядерное оружие. Как впоследствии писал академик А.И. Александров, уже тогда оценивалось, что деление одного килограмма урана вызовет выделение энергии, равной взрыву 20 тысяч тонн тола.

Преодолевая величайшие трудности, под руководством Игоря Васильевича Курчатова коллектив советских ученых — физиков, химиков, металлургов, инженеров, рабочих проник в тайну производства плутония — ядерной взрывчатки. Первый советский экспериментальный атомный реактор на ураново-графитовой основе 25 декабря 1946 г. был пущен. А в 1949 г. Советский Союз, опрокинув все пессимистические прогнозы американцев, произвел испытание атомного оружия. Это знаменовало собой конец монополии США на ядерное оружие, со всеми вытекающими отсюда последствиями на мировой арене.

И вот я сижу рядом с Игорем Васильевичем, смотрю на него и думаю: в какие же тайны материи проник мозг этого человека. Какие исполинские силы Вселенной обуздали эти руки. В последующие годы я неоднократно слушал сообщения Курчатова в высших органах власти.