Александр Феклисов - За океаном и на острове. Записки разведчика

В Скали текла итальянская кровь, по характеру он был горячий, экспансивный человек — типичный Шустрик. Он не скрывал своей радости и восторга по поводу того, что его миссия завершилась так успешно. Я же по натуре медлительный, флегматик, одним словом, Мямлик. Не знаю почему, но в понедельник, 29 октября, во мне радость не била ключом. Возможно, это объяснялось тем, что в течение восьми дней я заставлял свои мозги, свою нервную систему, свое сердце работать на максимальных оборотах. И вдруг все кончилось. Тяжелый груз ответственности упал с моих плеч. Я расслабился, появилось чувство облегчения, даже какого-то опустошения.

В ресторане Скали прежде всего извинился за то, что накануне обвинял меня в обмане и коварстве. За столом разговоры велись главным образом о том, как мир был напуган возможностью ракетно-ядерного конфликта. Мой собеседник разошелся и стал живо описывать, какая напряженная атмосфера царила в Белом доме. Мы выпили за мудрость руководителей наших государств, которые в последний момент пошли на разумный компромисс. Потом болтали о всякой светской чепухе, шутили, острили. Обсуждали будущее мира. Я подчеркивал, что сейчас наступило такое время, когда Соединенные Штаты, несмотря на свою экономическую и военную мощь, обязаны считаться с мировым общественным мнением, иначе американское правительство восстановит против себя многие государства.

Иногда в Вашингтоне да и в Москве раздаются голоса, что во время карибского кризиса Советский Союз, мол, отступил под нажимом Вашингтона, испугавшись американской военной мощи. По-моему, так говорят зря. Кризис был урегулирован в результате обоюдного разумного компромисса: одна сторона согласилась вывести ракеты из Кубы, другая — убрать их из Турции. Именно так была ликвидирована угроза ядерного столкновения с непредсказуемыми последствиями. К тому же СССР удалось получить от США обязательство, что они не станут вторгаться на Кубу в будущем. Такая договоренность действует до сих пор.

Вспоминая события, связанные с карибским кризисом, я много раз задавал себе три вопроса и сам же отвечал на них. Привожу эти вопросы и ответы. По-моему, они покажутся любопытными читателям.

Первый вопрос. Какова была действительная причина того, что посол Добрынин не подписал 26 октября 1962 г. телеграмму, содержащую переданные президентом США через Джона Скали условия решения карибского кризиса?

Мотивировка посла — он, мол, не мог это сделать, потому что МИД не давал полномочий посольству вести такие переговоры — просто несерьезная отговорка. Неужели сотрудники посольства должны лишь формально выполнять указания своего ведомства и воздерживаться от инициативы в своей деятельности, особенно в кризисные ситуации, когда технические средства, обеспечивающие связь посольства с Москвой, не поспевают за быстро меняющимися событиями?

Я думаю, что если бы Скали передал условия урегулирования конфликта кому-либо из мидовских сотрудников, то Добрынин немедленно передал депешу по назначению за своей подписью. Мою же телеграмму он не подписал, так как это означало бы, что посольство стояло в стороне от улаживания карибского кризиса. Кроме того, не исключено, что посол полагал: я не решусь посылать такую важную телеграмму в Центр, и тогда Белый дом вынужден будет обратиться со своими предложениями к нему.

В данном случае Добрынина подвел чересчур узковедомственный подход к живому, творческому делу.

Второй вопрос. Почему Белый дом не передал, как это обычно принято, условия ликвидации карибского кризиса через посла?

Полагаю, что президент Кеннеди не хотел этого делать, так как в то время он неприязненно относился к Добрынину и Громыко. Дело в том, что накануне кризисной ситуации советский министр иностранных дел заверял хозяина Белого дома, что СССР поставляет на Кубу только мирную технику, не представляющую никакой угрозы безопасности США. И вообще Советский Союз не будет предпринимать никаких внешнеполитических шагов, которые бы осложнили советско-американские отношения накануне промежуточных выборов в Соединенных Штатах. Советский посол, естественно, вторил своему министру. После получения документальных данных о советских ракетах на Кубе в Белом доме заявления Громыко и Добрынина расценивали как преднамеренную ложь. Об этом много говорилось в американской прессе. Во время дискуссии за «круглым столом» в январе 1989 года в Москве М. Банди и Т. Соренсен открыто подтвердили в присутствии Громыко и Добрынина, что последние лгали президенту Кеннеди.

Третий вопрос. Почему помощники президента Кеннеди — П. Сэллинджер, А. Шлезингер и другие — в своих книгах скрывают истину о том, что предложения о мирном улаживании ракетно-ядерного конфликта сделал президент Кеннеди, и пишут, что впервые они, эти предложения, якобы были получены от советника посольства СССР Фомина? Даже в тексте на мемориальной табличке в ресторане «Оксидентал» в Вашингтоне можно прочитать следующей «В напряженный период кубинского кризиса (октябрь 1962 года) таинственный русский мистер „X“ передал предложение о вывозе ракет с Кубы корреспонденту телекомпании Эй-би-си Джону Скали. Эта встреча послужила устранению угрозы возможной ядерной войны».

Здесь я хочу рассказать о том, как появилась эта табличка. О ее существовании я слышал давно. Но впервые точный текст получил от академика А. А. Фурсенко во время заседания «круглого стола» по карибскому кризису в Москве 28 января 1989 г. В тот же день я спросил присутствовавшего на дискуссии Скали, почему на табличке выгравирован искажающий правду текст? Скали ответил, что не знает, кто увековечил нашу встречу, и что предварительно текст ему не показывался.

В 1990 году я написал письмо Скали, в котором по просьбе кинорежиссера Андрея Стапрана высказал идею, что неплохо было бы создать совместный советско-американский документальный фильм к тридцатой годовщине карибского кризиса. В этом письме я поднял также вопрос о необходимости исправить надпись на табличке. Однако в своем ответном письме Скали ни словом на обмолвился об этом.

В первой половине сентября 1992 года я был в Вашингтоне со Стапраном. Он снимал там часть кадров к своему фильму. Кинорежиссер хотел воспроизвести мои встречи со Скали 26 октября 1962 г. в ресторане «Оксидентал» и в кафе отеля «Статлер». Скали, сославшись на запрет телевизионной компании Эй-би-си, отказался сниматься вместе со мной.

А. Стапран снимал меня в ресторане за столом, над которым висит мемориальная табличка. Я был один. Стул, на котором должен был сидеть Скали, пустовал. Я спросил управляющую заведением Джоун Данофф, кто предложил установить табличку и составил текст для нее. Она ответила, что не знает, но сказала: