Феликс Чуев - Сто сорок бесед с Молотовым

– Но этого зверя называют демократией.

– Называют гуманизмом, – говорит Молотов. – А на деле мещанство.

09.07.1971

– Хрущев, он за Советскую власть, но против революции. Что для него характерно: он против всего революционного. Так вот, что интересно, характерно: конечно, коллективизация, которая у нас проводилась сталинскими методами, была недопустима. Недопустима. А никакой другой не было.

Он против коллективизации. Он бухаринец, безусловно. Не выше бухаринского, я думаю, был уровень. Примостился.

– Его выдвинула Аллилуева, – говорит Шота Иванович.

– Слушайте, но после этого мы его наблюдали пятнадцать-двадцать лет.

– Он служил вам.

– Да, вот именно. Он способный человек. К практической работе.

– Сталина неграмотным считает, – сообщает Шота Иванович.

– Могло быть, могло быть, конечно. От него можно было ожидать, особенно сгоряча. Неграмотным, я не помню, едва ли Хрущев будет считать Сталина неграмотным. Не грамотность, а заносчивость, зазнайство. На деле он его, конечно, не считал дураком, потому что он его так боялся!

– Я имею в виду – после.

– А после, конечно… Не интересовался никогда серьезно, что такое ленинизм, что такое марксизм, не думал. А вот ловко так… Бухарина, Рыкова и Зиновьева хотел реабилитировать. А Зиновьев из другой группы уже, троцкистской. А Бухарин правый. Он хочет всех реабилитировать, всех.

25.04.1975

– Хрущев изображал из себя архисталинца, Микоян – архисталинца, а в душе они были другие, потому что вокруг столько было сложных, неясных и очень трудных вопросов, которые и сейчас еще остаются во многих случаях. Некоторые еще и сами не осознают, кто они в действительности, им ничего пока еще неясно. А вокруг Хрущева объединилась вся верхушка. Вся верхушка. Насколько требовала революция в наших условиях более глубокой, более деятельной работы и преодоления еще многих таких вещей, которые как будто уже ясны! А оказывается, нет. Даже для людей, которые как будто проверены уже, и то недостаточно. Настолько глубоко ушла революция и настолько не сразу она все это показывает. Нет документов, статей, выступлений открытых, но Сталин все это учитывал и, конечно, не без нарушений формальной демократии проходила эта политика 30–40-х годов, вплоть до 50-х. Тут, конечно, была крепкая рука и без этого мы бы не могли выдержать. Поскольку был такой авторитет у Сталина, он, безусловно, признавался и в партии, и в народе. Конечно, не все формальности нужны были, не всегда они проводились, но несмотря на это, лучшего-то, более демократического пути нельзя было избрать, иначе мы были бы в еще более трудных условиях. Благодаря авторитету Сталина в этот период многое держалось крепко даже там, где были очень слабые люди, где были ненадежные люди, – только потому что побаивались. Это играло свою роль. А при Ленине разве этого не было?

03.02.1972

– А между тем, – утверждает Шота Иванович, – можно поднять документы, что по инициативе Хрущева очень много тысяч коммунистов уничтожено. В Московском Комитете и на Украине есть списки – он писал Сталину.

– Безусловно, конечно. Иначе бы он не выдвинулся. Было такое время… Разумному-то человеку ясно. Человек малограмотный, чужой партии, чужой, чужой. Он долго не может остаться. Он уж теперь – его, видите, сбыли с рук на Новодевичье кладбище, и в сторонке стоят.

– Вы не проходили мимо?

– Нет, я нарочно не ходил.

– Не надо, а то кто-то увидит: Молотов был на могиле, и так небылицы говорят! – рекомендует Шота Иванович. – Ни разу туда не надо.

– Черт с ним… Булганина я хоронил.

– Его можно, – разрешает Шота Иванович.

25.04.1975

– Сталин и Хрущев… Но Хрущев-то ноготка Сталина не стоит! А Сталин, несмотря на все, сделал громадное дело. Он – великий преобразователь. Не дотянул в некоторых вопросах, и это тормозит, это против него. Теперь повторяют его ошибки, его же недостатки по крестьянскому вопросу повторяют. А то, что он сделал колоссальное дело, это стараются замазать.

28.04.1976

– С Хрущевым – и Сталин виноват, и я, все мы виноваты, что проморгали, это ведь не просто Хрущев, типичный антиленинец, это течение – игра на настроении.

Хрущев неплохой работник при хорошем руководстве. Но таких людей много и сейчас, и еще будет много. Вот как это? Он и на Украине был, и в Москве, он пошел снизу, от райкома подтянулся до Московского комитета, второстепенную роль играл, нельзя преувеличить. Сталин увидел в нем кое-какие качества и хотел использовать. И использовал.

Хрущев в своей книге сдержанно довольно говорит обо мне, в одном случае так, пренебрежительно, о Сталине – со звериной злобой прямо. (В своих мемуарах Н. С. Хрущев, в частности, скажет: «Молотов производил на меня впечатление волевого, независимого, самостоятельно мыслящего человека». – Ф.Ч. )

– Вы считаете Хрущева неумным человеком?

– Не то, что неумным, – нет, нельзя сказать, – очень хитрым. Каких только слов, каких обвинений он не навязывает!

– По его словам, он Сталина коммунистом не считает.

– Нельзя сказать, но ненависть страшная. Потому что он сам не коммунист, как он его коммунистом будет считать?

– О Берии много говорит. Тоже отрицательно. И о Маленкове – с пренебрежением. Это его был близкий друг! «Это чиновник, он не способен ни на что самостоятельное, но только как исполнитель». О Булганине с пренебрежением.

– О ком он хорошо говорит? О Микояне, наверно?

– О Микояне, да.

25.04.1975

– Летом 1920 года в Нижнем Новгороде меня сменил Микоян. Он способный человек. Способный, способный… Малопринципиальный, невыдержанный, легко поддающийся… После смерти Сталина стал сильно связан с Хрущевым. А до этого не был. Последний период, да. А так у Хрущева были Маленков и Берия – вот главные были.

– Я не сомневаюсь, – говорит Шота Иванович, – что рано или поздно будет решение о Хрущеве, будет же?

– Да, конечно, будет! Я тоже не сомневаюсь. Тоже не сомневаюсь. Но все это требует времени. Потому что качает то в одну сторону, то в противоположную. Но, чтобы выровнять это все, надо время.

19.04.1977

– Говорят, идею развенчать Сталина подал Хрущеву Микоян.

– Я не исключаю этого, – согласился Молотов. – Хрущевцы могут этим гордиться. А коммунистам не подходит… Партию разделить на сельскую и промышленную – нелепо, безусловно.

– Считают, что это было по тем временам прогрессивно, новое слово.

– Какое новое! Гнилое! И сам-то Анастас был гнилой.

– Микоян очень связан с Хрущевым. Я думаю, что он и настраивал Хрущева на самые крайние меры…

Хрущев и Микоян в свое время дошли до того, что пытались доказать, будто бы Сталин был агентом царской охранки. Но документов таких сфабриковать им не удалось. Возможно, они и на меня что-то пытались такое соорудить.