Александр Бучин - 170000 километров с Г К Жуковым

О великом сражении за Берлин написано и сказано очень много, и думаю, что мне не стоит рассказывать о происходившем, тем более что я непосредственно там не был. Стоит разве подчеркнуть: с момента возвращения с командного пункта Чуйкова до капитуляции немцев в Берлине Жуков не покидал штаб, который за эти дни передислоцировался из Ландсберга в Штраусберг. Круглые сутки с запада доносилась тяжелая канонада, а по ночам на горизонте полыхало зарево. До столицы рейха отсюда было с полсотни километров.

Днем и ночью над нами ревели моторы - тысячи самолетов шли на Берлин. Надсадно, тяжело на пути туда - летели бомбардировщики с грузом бомб, и победно, когда они, разгрузившись по городу, возвращались назад. Неслыханная демонстрация несравненной воздушной мощи державы! Мы, дожившие до эпилога великой войны, пребывали в приподнятом, праздничном настроении. Наконец с утра 2 мая стали множиться признаки конца. Быстро иссяк поток самолетов, после полудня весеннее небо очистилось, а часам к трем затихли и отдаленные громовые раскаты. Берлин капитулировал!

Утром 3 мая приказ - подать "мерседес", едем в Берлин.

Болячки мои поджили, и я сел за руль. За нами машина сопровождения с охраной. Следом ехали генералы К. Ф. Телегин и Ф. Е. Боков, оба политработники. С торжественными и торжествующими физиономиями. Сущие "жрецы", как как-то назвал в сердцах эту породу людей генерал Горбатов в разговоре с Жуковым в машине. Для пояснений они привели с собой сына Вильгельма Пика Артура. Политическое просвещение маршала, внутренне усмехнулся я, обеспечено, ему суждено смотреть их глазами и из их рук. Не ошибся. Тогда я был не бог весть каким знатоком в области общественных знаний, но даже Сашу Бучина, радовавшегося солнцу и победе, покоробил грубый "классовый" анализ, дарованный сыном почитавшегося у нас вождем немецкого народа Вильгельма Пика. Оба - папа (я смутно помнил его по работе с коминтерновцами в 1941 году) и сынок прибыли в Берлин в обозе Красной Армии.

В тот день Жуков в кольце "жрецов", объяснявших ему виденное, побывал в разбитой имперской канцелярии. Проклятое место крепко не понравилось Георгию Константиновичу. Он громко сказал, выходя из дверей: "Здание плохое, темное, а планы, замышлявшиеся здесь, и того хуже". Наверное, он имел в виду оба здания - старое и новое.

Затем - в район Тиргартена, к зданию рейхстага. Георгия Константиновича окружили наши. Наверное, с полчаса маршал беседовал с бойцами и командирами, и невыразимо приятно раздавалась в центре Берлина мягкая русская речь. Жуков зашел в разбитое здание рейхстага и, как каждый победитель, побывавший там в эти дни, расписался на стене. Увы, не время стерло десятки тысяч подписей наших воинов - от красноармейца до маршала - на стенах цитадели прусского милитаризма.

От рейхстага - к колонне победы по соседству. Мы поднялись на ее первую площадку. Колонну немцы соорудили в 1871 году в ознаменование победы над Францией. Вокруг нее ярусами закрепили захваченные французские пушки. Сообщение Артура Пика о том, что с этой площадки Гитлер в 1940 году принимал парад немецких войск, возвратившихся из Франции, очень развеселило всех нас. Мы только что видели длинные колонны шаркавших ногами сдавшихся фрицев. А всего пять лет назад эти отбивали дробь гусиным шагом, по площади. Научили их ходить по-другому. Научили под водительством Г. К. Жукова.

На обратном пути в штаб Телегин и Боков, перебивая друг друга, выкладывали свои познания о Германии. Георгий Константинович не перебивал их, молчал, внимательно разглядывая дорогу. Встречавшиеся немцы пугливо сторонились, многие кланялись. Из окон по всем улицам Берлина висели белые простыни - флаги капитуляции.

В предвидении официального конца войны в Берлин из Москвы потянулись различные чины. Досыта тогда насмотрелись на сталинских посланцев. Георгий Константинович проявил неожиданные дипломатические качества, различая, наверное, гостей по степени опасности. Он приказал адъютанту и мне "достойно" (как именно, не объяснил) встретить зам. министра иностранных дел А. Я. Вышинского, пресловутого прокурора кровавых процессов тридцатых. Он прилетел рано утром 8 мая, нагруженный надлежащей документацией о капитуляции Германии. На аэродроме Дальтов уже издалека, по надменной спине вылезавшего из самолета задом мы опознали высокого гостя. Лицо оказалось не лучше - безразличное, высокомерное. На плечах - перхоть.

Не поздоровавшись, Андрей Януарьевич влез в машину. Подобающим образом держался и его спутник - старик Степан Казимирович Гиль, в свое время шофер В. И. Ленина. Когда Вышинский ушел к себе в отведенный ему дом, Степан, симпатичнейший и добрый человек, которого я знал в Москве по ГОНу, немедленно стал самим собой. Он по-доброму поговорил со мной и откровенно открыл цель своего приезда с дипломатом - помочь подобрать среди трофейных автомашин "самую лучшую". На меньшее Андрей Ягуарович (Гиль подмигнул) не согласен.

Прошло несколько суматошных дней, и в пригороде немецкой столицы Карлсхорсте состоялась церемония подписания Акта о капитуляции Германии. Жуков, естественно, не тратил времени на поездку в Темпельгоф, где приземлялись самолеты представителей трех союзных держав, и встречу их, а отправился прямо в Карлсхорст. Георгий Константинович подчеркнуто поехал туда со мной не в бронированном "мерседесе", а на "паккарде". Довольно приличную машину, конечно, не для фронтовых дорог, мы недавно взяли в свой гараж.

Война осталась позади. Наступил мир.

Гигант в путах

Мы освободили мир от угрозы фашистской чумы. Красная Армия вызволила народы Восточной и Юго-Восточной Европы из-под пяты немецких рабовладельцев. В Германию наша армия пришла воодушевленная чистыми идеалами и самыми высокими надеждами на лучшее будущее. Надежды и чаяния соотечественников исповедовал и разделял Г. К. Жуков. Свидетельство его высокого идеализма, исторического оптимизма и благородных размышлений о будущем, документ эпохи - мемуары Г. К. Жукова. Заключительная глава трехтомника в этом отношении необычайно красноречива. У автора нет и тени сомнения в том, что немецкий народ в освобожденной нами части Германии окажется достойным участи, которую принесли ему ценой невероятных жертв и лишений советские люди.

Н. Я.: Вы были рядом с Г. К. Жуковым в Германии в первые месяцы после победы. Что бросалось вам в глаза в жизни и деятельности маршала в это время?

А. Б.: По существу, я впервые наблюдал Георгия Константиновича в непривычной обстановке - в условиях мира. Он вызывал всеобщее уважение и внушал доверие как победителям, так и побежденным, хотя я далек ставить их на одну доску в других отношениях. Это проявлялось на каждом шагу и в любых обстоятельствах. Красноармейцы и командиры любили и почитали его, появление Жукова в войсках было большим праздником для всех присутствовавших. Георгий Константинович умел отечески поговорить с военной молодежью, солдатами. Доходчиво и в то же время строго с комсоставом не только как старший по званию, но и по опыту.