Альберт Рис Вильямс - Путешествие в революцию. Россия в огне Гражданской войны. 1917-1918

– Все не так просто, – сказал еще Петере, смягчившись, – обездвижить генералов и контрреволюционных главарей, не утратив при этом целей революции в волне анархических дебошей. Но вы правы, мы многим позволяем ускользнуть из наших рук. Все это очень сложно. Не забывайте о беспроводном послании, которое Ленин и Крыленко отправили солдатам и матросам, но Духонина все равно убили.

Мы помолчали. Генерал Н.Н. Духонин, последний начальник штаба при Керенском, после побега последнего стал первым главнокомандующим нового режима. 8/21 ноября народные комиссары приказали Духонину немедленно начать переговоры о перемирии с командованием врага, с которым ему довелось столкнуться на фронте. В то же время немногие генералы всерьез воспринимали Октябрьскую революцию или советских комиссаров, и Духонин отказался подчиниться приказу. Отправленный в отставку, он отказался принять ее. Совет народных комиссаров сразу же заклеймил Духонина как врага народа, и на смену ему назначили лейтенанта Н.В. Крыленко, которого отправили с военной экспедицией в Могилев, где находилась Ставка армии. Беспроводное послание, подписанное Лениным и Крыленко, было отправлено 22 ноября «всем полковым, дивизионным, корпусным, армейским и другим комитетам, всем солдатам революционной армии и матросам революционного флота», приказывалось «не позволять контрреволюционным генералам расстраивать великое дело мира», «поместить их под стражу, чтобы не допустить актов возмездия, недостойных революционной армии, и не дать этим генералам сбежать от суда, который ожидает их». Телеграмма призывала людей и дальше «удерживать строжайший революционный и военный порядок», при этом полкам на фронтах предписывалось избрать представителей, чтобы начать переговоры с врагом.

Когда карательная экспедиция под командованием Крыленко прибыла, Духонин не оказал сопротивления. Некоторые из его офицеров и несколько полков, которые не симпатизировали большевикам, покинули Могилев. Контроль над городом 19 ноября согласно приказу местных Советов был передан большевистскому Военно-революционному комитету. Крыленко поставили во главе штаба, большинство офицеров, арестованных вместе с Духониным, были освобождены, и все, казалось, угомонилось. Тем не менее несколько пьяных солдат выволокли Духонина из железнодорожного вагона Крыленко и варварски убили его. Это произошло после того, как Корнилов, Деникин и другие офицеры, заключенные в Быкове, были отпущены по приказу Духонина (солдаты знали об этом, и это особенно распалило их). Отойдя к Дону, другие генералы к этому времени (к декабрю) организовали Добровольческую армию белых вместе с Алексеевым. Контрреволюция надвигалась.

– Я это понимаю, – сказал Рид, проведя рукой по копне своих буйных волос. – Но вы не можете ожидать, что средний солдат поймет значение «революционной дисциплины», хотя они вполне осознавали, что Духонин, приказав освободить тех генералов, ставил под риск их революцию.

– В любом случае, – заметил я, – меня поражает, что, несмотря на отдельные жестокие действия, которые, разумеется, обойдут все газеты мира, русским в целом свойственно всепрощение, и они готовы простить всех. Я слышал, что в провинциях крестьянские судьи явно на стороне заключенных.

Это напоминает мне о том, что говорил Янышев, – слово «криминал» не имеет аналога в русском языке.

Рид, сморщив нос, принялся убеждать меня не романтизировать крестьянина. Рид всегда преуспевал в развенчании романтизма.

– Однако вы, большевики, заходите слишком далеко, делаясь хорошими, – проворчал он.

Хотя немногие описывали Петерса как человека, обладавшего чувством юмора, у него было прекрасное ощущение иронии. И сейчас он сказал Риду:

– Что ж, о некоторых эксцессах в деревне можно пожалеть, однако наш народ нельзя упрекнуть в отсутствии воображения. Вы просто слышали о нескольких безземельных крестьянах в одной деревне, где мир упорно отказывался становиться советским или разделить землю. Похоже, они преследовали кулака, который возглавлял сопротивление. Забравшись на церковную колокольню, он начал звонить в колокол – сигнал о помощи. И тогда они повесили кулака-звонаря на веревке, прежде чем подоспела помощь.

– Нет, товарищи, у Янышева подход лучше. Его позвали на завод в Выборге, где произошли беспорядки. Управляющий пожаловался, что он не владелец и что его чувства были оскорблены, когда люди сказали ему, что теперь они управляют всеми делами, а он – лишь «червячный аппендикс», лишенный каких бы то ни было функций. Янышев поговорил с комитетом и предложил, что, пока они не узнают все, что знает управляющий о производстве, лучше будет, если они будут держать его на заводе и не усложнять ему жизнь.

Позднее, когда Урицкий в 1918 году возглавил ЧК, Восков сказал нам, что он был с Урицким, когда к нему привели какого-то родственника Романова, имя и титул которого я не записал. Был издан декрет, согласно которому ни один представитель мужской линии династии Романовых не мог находиться в Петрограде и в его районе.

– И вот этот великий Романов стоял перед двумя евреями, один из которых я, в недавнем прошлом мальчик, копавшийся в сточной канаве, вытаскивая оттуда яблоки и выуживая восхитительные куски из мусорного ведра палкой, на кончике которой был вбит гвоздь. Итак, Урицкий говорит Романову с большой деликатностью, что этот декрет издан ради того, чтобы защитить их, и не более.

– Но я не могу покинуть район, я не могу никуда поехать, потому что мне не оставили слуг, – ответил тот.

– Что ж, – произнес Урицкий, указывая на меня, – вот человек, который обходится без слуг. И я обхожусь без слуг. Попробуйте и вы. Идите и зарабатывайте где-нибудь деньги, и тогда, быть может, вам позволят вернуться.

– Но я не могу получить должность в советском правительстве, – заявил этот человек. – Романов в советском правительстве – это будет нехорошо.

– Есть другие возможности. Помимо политической службы, – ответил Урицкий, злобно и весьма серьезно. – Идите работать садовником. Вы же знаете, приближается весна.

Это была резолюция Володарского, фактически написанная Лениным, как сказал нам Троцкий, изданная 25 октября Петроградским Советом, в которой восстание было описано как «на редкость бескровное и на редкость успешное».

Какая ирония в том, что Володарский (в то время, когда я находился во Владивостоке) был первым большевиком из нескольких, которых террористы-эсеры хладнокровно убили на улицах Петрограда! Это произошло 21 июня 1918 года. А 30 августа был убит Урицкий, ранен Ленин. Возмездие началось после убийства Володарского, лишь после белого террора начался красный террор. Взволнованный убийством Володарского, Ленин написал 28 июня Зиновьеву, который в феврале был назначен председателем Петроградского Совета. На мой взгляд, его слова кажутся достаточно сдержанными, поскольку я видел, какими глазами рабочие на заводах смотрели на Володарского. Самое трагичное в том, что Ленин, когда было совершено первое покушение на его жизнь, не издал подобного предупреждения.