Михаил Алексеев - Грозное лето (Солдаты - 1)

-- Сколько тебе нужно времени? -- спросил Шахаев, не дослушав Акима.

Сенька был поражен столь неожиданным и быстрым решением сержанта. Ему и в голову не приходило, что Шахаев уже все знал.

-- Так сколько же? -- повторил он свой вопрос, глядя на длинную сутуловатую фигуру солдата, стоявшего перед ним.

-- Сутки, не меньше, -- сказал за Акима Сенька, стараясь хоть этим загладить свой прежний промах. Но Аким, сверкнув на него очками, проговорил слегка дрогнувшим голосом:

-- Часа два... три...

-- Даю тебе пять. Как стемнеет, отправляйся. Найдешь нас у деда Силантия. Кстати, узнаешь, есть ли там немцы.

В сумерки, наскоро распрощавшись с товарищами, Аким ушел. Семен долго прислушивался к потрескиванию прошлогодней стерни под ногами удалявшегося друга. Потом тихо проговорил:

-- Ушел...

И полез в карман за кисетом.

Накрывшись пустым мешком, он курил, обжигая пальцы, курил долго, до тошноты, до звона в висках.

Сенька вдруг почувствовал на своем плече тяжелую руку. Сбросил с головы мешок, посмотрел: Пинчук...

-- Петр, как бы и с этим чего не вышло, а?..

-- Аким осторожен, Семен. Вин вернется...

Пинчук, Ванин и Аким уже давно воевали вместе.

Знойным летом 1942 года во время тяжелых боев в донских степях разведчикам лейтенанта Марченко, где служили Пинчук и Ванин, было приказано переплыть через Аксай и зацепиться за берег до прибытия основных сил дивизии. Плацдарм разведчики заняли. Но "основные силы", которых в дивизии оставалось не более двухсот активных штыков, так и не смогли переправиться. Немцы пристреляли каждый камень, каждый кустик и косили пулеметным огнем всякого, кто пытался появиться на берегу. Четыре дня отбивались разведчики. Из всего подразделения осталось только четверо -- лейтенант Марченко, Пинчук, Вакуленко и Ванин. Кто-то из них робко предложил командиру:

-- Может, ночью переплывем назад, товарищ лейтенант... Погибнем все -какой же прок... Лейтенант рассердился:

-- Марченко еще ни перед кем не отступал!.. Запомни это! Еще раз услышу...

Горячая пыль висела в неподвижном воздухе. Повсюду валялись трупы немецких солдат. Разведчики только что отбили очередную атаку противника, схоронили еще одного своего товарища и, грязные, усталые и злые, сидели в исковерканном окопе, борясь с

непреодолимым желанием бросить все к черту и лечь спать. Но тут блуждавший по реке ленивым, злым взглядом Ванин вдруг взволнованно зашептал:

-- Товарищ лейтенант!.. К нам кто-то едет с того берега. Вон там. Смотрите!

Все повернулись к реке, по которой плыла утлая лодчонка.

Ночь была лунная, и солдаты видели, как маленькая лодка ныряла в волнах. Семен вдруг подумал, что лодку может заметить и противник, и сердце его сжалось. Вскоре где-то прогремел орудийный выстрел, а затем по чьей-то неслышной команде ожил весь берег. Вода закипела от разрывов снарядов и мин, пузырилась от пуль, немцы стреляли так яростно, будто не один солдат, а целый полк переправлялся на этот берег.

Лодка достигла уже почти середины реки, когда рядом с ней разорвался снаряд. Ее перевернуло, швырнуло в сторону и понесло вниз по течению. Лица разведчиков потемнели.

-- Единственная душа плыла к нам, да и та пошла ко дну, -- мрачно заключил Ванин.

-- Перестань ныть! -- остановил его Марченко.

-- А я и не ною, товарищ лейтенант. Сами ж видели... -- возразил Сенька и медленно зашагал к своей ячейке. -- Пойду. А то скоро опять полезут. Немцы ведь как часы.

Немного спустя разведчики услышали бульканье воды у берега. Насторожились: "Может, немцы заходят вдоль берега в тыл?" С гранатами побежали к реке и в изумлении остановились. От реки, чуть передвигая длинные, тонкие ноги, шел высокий и худой красноармеец. В правой руке он держал телефонный аппарат, а за спиной нес катушку. Следом за бойцом тянулся черный, мокрый шнур. Поняв, в чем дело, разведчики подхватили связиста и повели к себе в окоп.

-- Так это ты... на лодке?

Связист молча кивнул головой. С его русых волос и гимнастерки стекала вода. Он опустился на дно окопа, вынул из нагрудного кармана маленький футляр, надел очки. Семен с каким-то смешанным чувством восхищения и жалости глядел на худощавого солдата. Движимый этим душевным порывом, он вплотную придвинулся к связисту и, обхватив своими грубыми черными руками его тонкую шею, крепко прижал солдата к своей груди.

-- Кто ты такой? Откуда, друг ты наш?.. Откуда ты?.. -- спросил Ванин.

-- Ерофеенко Аким. Из роты связи.

-- Из роты связи?

-- Ну да.

-- Как же! Слыхали! -- уверенно соврал Семен, полагая, что так будет приятнее для связиста. -- Ерофеенко, значит?.. Так, так... Как же ты, братец мой, всплыл, не утонул? Ведь больно уж ты того... неуклюжий... Как же это, а?..

-- Жить хотелось, вот и не утонул, -- равнодушным тоном ответил Аким, уже принимаясь за дело. Не веря своим ушам, Семен переспросил:

-- Жить? Так почему ж ты к тому берегу не плыл, а к нам, когда тебе назад было ближе?.. Жить?.. Тут ты с нами много не проживешь...

-- Мне приказано на этот, а не на тот берег плыть,-- все тем же безразличным тоном ответил связист. Он нажал на кнопку. Раздался тонкий, комариный звук. Дунул в трубку:

-- Алло! Алло! Это "магнит"? Говорит Ерофеенко... В ухо телефониста ударил захлебывающийся крик, должно быть, его дружка:

-- Ерофеенко?! Аким! Жив!..

-- Перестань кричать. Попроси "первого"!

Марченко быстро подошел к аппарату, поднял к уху телефонную трубку. Рука лейтенанта крепко вцепилась и заплечные ремни снаряжения. Лейтенант и его солдаты знали, что "первый" -- это командир дивизии.

-- Да... так точно, товарищ "первый"! Ничего... Спасибо... Есть!..

Марченко еще с минуту держал трубку у уха, а потом осторожно положил ее на аппарат.

-- Завтра. Ночью...

Сенька, услышав эти слова командира, быстро понял их смысл и так прижал к себе Акима, что у того очки слетели с носа.

-- Милый ты наш, родной... Чудом посланный! Да мы с тобой теперь не то что до завтрашней ночи, а век на этой плешине можем продержаться!

Очнулись немецкие пулеметы, разорвали с треском тишину.

-- Всполошились, дьяволы!

-- Жарковато вам тут было? -- спросил Аким.

-- И не спрашивай. Такое, брат, было, аж кишки к сердцу в дверь стучались, -- за всех ответил Семен и развалился в окопе, сладко позевывая.

Пинчук ушел наблюдать.

Стрельба прекратилась, стало тихо. Только вода шумела в камышах.

"Жить хотелось?.. Ишь ты! Чудак..."

У Ванина не выходили из головы эти слова...

Вот и сейчас, когда Аким ушел в родное село, Сенька вспомнил о них.

-- Так, говоришь, вернется, Петр, а?

-- А як же. Обязательно вернется.

-- Может, мы зря его отпустили?

-- Ничего не зря.

Солдаты замолчали. По степи с востока медленно подходила ночь. Шахаев обдумывал что-то. Потом позвал разведчиков и объявил: