Михаил Алексеев - Грозное лето (Солдаты - 1)

Авдотьин двор опустел. Только огромной тушей чернел бензовоз. Но недолго было тихо и тут. К хате колхозницы подбежал тот самый красноармеец, с которым Авдотья встретилась у колодца. Он был без пилотки. Волосы мокрыми прядями прилипали к высокому лбу. Боец тяжело дышал. Должно быть, до этого он много и быстро бежал. Поняв, в чем дело, женщина заторопила его:

-- Пали, родной, пали!..

Она даже не подумала, что бензовоз стоит прямо под соломенной крышей ее хаты.

-- Пали же!..

-- Скорее уходи отсюда, мать!..

Авдотья выскочила из хаты и побежала через улицу. Она уже была далеко от своего дома, когда раздался взрыв. Мощное пламя плесканулось в черное небо. По улице, освещенной пожаром, бежали немцы. Потом стрельба началась где-то совсем близко. Авдотья поняла, что стреляют на ее огороде. Сердце ее похолодело: "He попался бы, бедненький!"

Аким отбежал в огород и остановился: захотелось еще раз увидеть горящий бензовоз. Он понял, что совершил непростительную ошибку, но понял слишком поздно: немцы уже заметили его и теперь охватывали со всех сторон. Он видел их перебегающие фигуры. "Это -- конец",-- подумал он с необъяснимым спокойствием. Поднял автомат и с каким-то, не испытываемым ранее злорадным наслаждением пустил длинную очередь по первым попавшимся ему на глаза немцам. Двое из них упали, Аким торжествующе крикнул и снова дал очередь. Враги ответили огнем. Аким кинулся в подсолнухи, задыхаясь от свирепой ненависти к своим преследователям. Сухие, колючие шляпки больно колотили его по лицу, царапались, но всего этого Аким не чувствовал. Не слышал он и того, как над самой его головой вспорхнула стайка воробьев и с веселым, шумным чириканьем перелетела на другое место, в вишни.

Акиму показалось, что он может спастись. Он углублялся в подсолнухи все дальше и дальше. Но вот -- тупой удар в спину, что-то сильно рвануло грудную клетку, и он упал, чувствуя, как гимнастерка наполняется теплой и липкой жидкостью.

-- Убит,-- просто и в полном сознании прошептал он. Язык его ощутил соленый вкус крови. Кровь клокотала еще где-то в горле.

-- Обидно...-- вновь прошептал он и, путаясь в мыслях, как в паутине, хотел понять, отчего же ему обидно, зачем произнес это слово. И, нe найдя ответа, повторил опять: -- Обидно...

Воробьи снова защебетали где-то рядом, звонко, шумливо. Теперь он услышал их. Но это длилось недолго. Постепенно щебет воробьев сменился каким-то новым звуком, похожим на далекий звон колокола, но и этот звук стал затухать. А потом и вовсе стало тихо.

6

Перед Наташей -- дневник Акима. Боже мой, как знаком ей этот почерк -мелкий, неторопливый, ровный... "Аким, родной мой, славный мой! Ну почему ты должен был погибнуть сразу же после нашей встречи? Почему?.. Почему вражеская пуля щадила тебя, когда меня не было рядом с тобой? Зачем ты ушел от меня? Ведь ты сказал мне, что все будет хорошо и мы никогда больше не расстанемся".

Она перевернула еще одну страницу и увидела стихи. Это о них, должно быть, говорил ей Аким при встрече.

Первую строку Наташа не разобрала. Прочла дальше:

Так почему же я один

Среди родных, среди друзей

Остался жив и невредим?

-- Остался жив и невредим,-- машинально повторила она.

В раздумье вспомнил про тебя,

Увидел море синих слез...

Да, это ты спасла меня

В пучине битв и страшных гроз.

-- Спасла, спасла...-- плечи девушки затряслись, она уронили голову на дневник. Теперь она плакала, не остерегаясь, что ее услышат разведчики, которые почему-то нe отходили от ее окон, особенно старшина и тот светлоглазый. Когда она снова начала читать, строчки запестрели перед еe глазами. Она разбирала написанное с великим трудом:

Я гордый вызов дал войне

И по-солдатски ее нес.

В дороге ты светила мне

Сияньем золотых волос.

Я помню тот противный звук,

В ознобе затряслась земли...

У смерти из костлявых рук

Тогда ты вырвала меня.

Наташа не могла дальше читать. Стихи говорили, что она спасла его, ее образ светил ему в пути, а вот сейчас Акима уже нет, и погиб он именно тогда, когда встретился с ней, когда она встала рядом с ним. Плакать девушка больше не могла. Странное дело: она чувствовала себя жестоко обиженной, и не кем-нибудь иным, а Акимом. Зачем он писал ей эти строки? Наташе не приходило в голову обидеться на лейтенанта, который не дал Акиму побыть с ней хотя бы один денек... Нет, она обижалась только на Акима. Почему он не захотел, чтобы командир роты послал вместо него другого? Почему не попросился остаться?.. Не любил ее -- вот и все. А она-то думала...

Вдруг Наташа содрогнулась от этих диких и чудовищно нехороших мыслей. В самом деле, как она могла подумать такое о своем Акиме, который за долгие годы их дружбы не сказал ей ни одного нечестного слова. Разве мог ее Аким не пойти на это важное задание, мог ли он остаться в роте ради встречи с ней, послать вместо себя другого разведчика, который, наверное, тоже мечтает о любимой?..

Девушка подняла голову, вытерла глаза и посмотрела в окно. Во дворе стояли двое: светлоглазый и еще какой-то неизвестный ей солдат. Солдат, видимо, пытался пройти к ней, а светлоглазый его не пускал. Наташа услышала их разговор.

-- Ну, куда ты идешь? -- укоризненно спрашивал Сенька.

-- Чирей у меня.

-- Тоже мне болезнь!

-- Пусти...

-- Не пущу! Пойми ты, дурья голова, не до тебя ей сейчас! Друг у нее погиб... а ты со своим чирьем!.. Пойди к Кузьмичу. Он тебе колесной мази даст. Говорят, здорово помогает...

Наташа безучастно прислушивалась к перебранке солдат. "У кого-то фурункул, кому-то нужно помочь",-- думала она, не находя в себе сил и желания подняться и позвать бойца. Отойдя от окна, вновь начала читать стихи:

Когда я, раненный, кричал,

В бреду ведя с врагами бой,

Ты, как горящая свеча,

Всю ночь стояла надо мной.

Когда по мокрой, злой земле

Ползли мы ровно десять дней,

С тобою же казалась мне

Земля и суше и теплей.

И даже в миг, когда мороз

Звенел, кровь в жилах леденя,

Твоих пылающих волос

Костер обогревал меня.

Мне кажется, что я с тобой

В огне совсем не уязвим

И что не быть тебе вдовой,

Как многим сверстницам твоим.

Дверь отворилась, и в ней показался Шахаев. Наташа торопливо закрыла дневник, смахнула ладонью слезы, и длинные синие тени от ее ресниц задрожали на влажных бледных щеках.

-- У меня к вам просьба, Наташа,-- сказал парторг, как бы не обращая внимания на состояние девушки.-- Сегодня пришло письмо от матери одного погибшего разведчика-комсомольца. Надо прочитать его бойцам. Только это надо сделать сейчас же, пока есть время.

-- Хорошо, я прочту,-- машинально сказала Наташа.

-- Прочтите, пожалуйста. Я тоже послушаю. Мы давно ждали этого письма. Чудесный был парень -- Уваров. Они дружили с Акимом.